На стороне ангелов

«Надя, почему же тебе не осведомиться. Это очень важно знать своего противника, а по-крайней мере она тебя таковой считает. И вообще, если она не принимает ничего от щитовидки, может крыша поехать, ты знаешь об этом?»

Надя возразила: «Она о своем здоровье заботится. Даже не диету села. Мне кажется, Чинция меня переживет.»

«Не переживет. Тебе нужно быть хитрой и научиться ловить момент… Раньше ты была такой молчаливой, но волевой, добивалась чего хотела. А сейчас ты кричишь, постоянно недовольна, жалуешься. Ты не можешь совладать с ситуацией, хотя в твоих руках – козыри. Что случилось, где прежняя Надя, тебя как-будто подменили.»

Они продолжали идти безмолвно, пока Надя не остановилась и спокойно посмотрела Ирине в глаза: «Ты права, я сделала очень большую ошибку, что переехала. Просто расхолодилась, потеряла бдительность от того безграничного счастья, которое я обрела после рождения сына. Но я исправлюсь, и любой ценой исправлю эту ситуацию».

Марина взяла Надю под руку и по-дьявольски прошептала: «Ну вот видишь, выход есть всегда, ты же наверное только-что это поняла.»

Надя ощущала лишь опустошение: «Иногда думаю зачем я живу, за что мне цепляться?»

Марина сразу же прервала её: «Это ты погоди, не надо так говорить. Это вообще похоже на депрессию. Жди смерти бабушки. Поняла?»

«Я хотела бы продать дом или сдать его».

Марина парировала: «Маттео на это не пойдет. Я тебе сказала, что делать. Жди смерти.»

Глава вторая

Инспектор полиции долго размышлял над странностью этого дела. Ведь один преступник не мог сам так удачно выбрать время, когда ни у кого в доме не было алиби. Всего пятнадцать минут раньше или позже кардинально меняли ситуацию, хотя инспектор понимал прекрасно, что лучшего времени найти было нельзя. Все находились в переходном состоянии: собирались, шли или уже были на работе. Нет, здесь, господа присяжные, мысленно улыбнулся инспектор этой метафоре, единственный отпечаток, который мы обнаружили, принадлежит госпоже Фортуне. Ну как еще можно охарактеризовать такое стечение обстоятельств, когда в любой другой день его работа была бы упрощена в два, три раза. Ну, хотя бы чтобы отец и сын находились вместе в магазине, как каждый божий день, но нет, именно в тот знойный день папаша решил съездить на кладбище, где его никто не видел, а сын уехал покупать чернила, но этого не сделал, потому что не нашел продавца. Полнейшее отрицание, полнейшее отсутствие людей. И вот именно, что можно было говорить только о везении, ведь это был не спектральный город. Улица, где жила жертва была достаточно многонаселенной, а магазин, где работал Маттео, находился на одной из центральных артерий-улиц…

Самому инспектору очень везло в жизни возможно из-за того, что имя при рождении ему было дано Фортунато. Как гласит крылатое выражение на латыни nomen est omen. Он своё имя не любил, в детстве смущался им, оно напоминало кличку коня на скачках. Всё из-за того, что родители хотели быть не такими как все. Или же наоборот были традиционалистами, он родился двенадцатого июля, в день святого Фортунато. Ну что ж, это имя научило его большой доли самоиронии и вообще ему не за что было роптать не на родителей, не на судьбу, у него действительно всё складывалось как по маслу, чего не пожелает – сразу же находится возможность. Он был умен, молод, харизматичен, прекрасно мог бы и наверняка стал бы замечательным актером, чьим-либо идолом. Но было это не в его характере, ему нравилась правда, а не фикция, учить наизусть роли, перед телекамерой в неустанных дублях произносить не свои слова. Он полностью разделял шекспировскую аксиому «Вся жизнь-театр». Инспектор то и дело убеждался, что бытовая реальность превосходит самый замысловатый и непредсказуемый фильм, и как только иной раз он ловил себя на мысли, ну всё уж, виден предел удивлению, нет же, всегда находился кто-то способный повысить планку.