На стороне мертвецов

Привалившись спиной к холодному железу, Митя сидел на носу драккара. У ног его лежал мешок, набитый золотыми украшениями, монетами и тугими скатками ассигнаций. Даринка спала, умостив голову у него на коленях. Сквозь запах крови и пота, пропитавшие ее вышитую сорочку, пробивался тонкий аромат дорогого мыла. И волосы у нее были гладкие, пушистые такие… как шерстка у котенка. Митя устало улыбнулся — скоро ее придется будить. Жаль, конечно, но… надо спешить, чем раньше они вернутся в город… тем проще будет врать. Во всяком случае, ему. Скандала, конечно, не избежать… а, как-нибудь обойдется!

Мимо проплывали зеленые берега. Всюду кипела жизнь… если, конечно, не оглядываться на рубку, где мертвый рулевой держал штурвал начавшими уже разбухать руками.

Глава 43

Бал сюрпризов

Цок-цок-цок-цок… Коляску отец взял в департаменте, и было в ней что-то неуловимо напоминающее тюремную карету. Зато вместительная, что позволяло разросшемуся семейству коллежского советника Меркулова рассесться на самое дальнее расстояние друг от друга.

Отец отвернулся к окну, неотрывно глядя на мелькающие улицы. В тот день, почти неделю назад, отсутствовавший всю ночь Митя твердил о страшном потрясении от первого боя, после которого он просто не мог оставаться дома, об обиде от тетушкиных обвинений, после которых он опять-таки не мог оставаться дома, наконец, о страхе за ушедшую без охраны Зиночку, которую надо было непременно догнать и защитить, и он никак не мог остаться дома! Отец не поверил — ни в тонкость Митиных чувств, ни в Зиночку, хотя та-то уж точно была. Поклялся немедленно отправить его в Петербург, после чего перестал разговаривать. Они не разговаривали все дни, что отец разгребал последствия варяжского набега, сперва пресекая попытки грабежей в припортовых лабазах, а после допрашивая немногочисленных варяжских пленников, и многочисленных и исполненных энтузиазма свидетелй. Вечером молча встретились за обедом, утром — за завтраком, и в коляске теперь молчали.

Тетушка тоже злилась. Митино возвращение она встретила гневным: «Где ты снова шатался, негодный мальчишка? В бродяги решил податься, отца позоришь!» вернувшийся Митя холодно обронил, что участие в защите города навряд может считаться бродяжничеством. На что тетушка разрыдалась, вдруг выдавив сквозь всхлипы, что они с Ниночкой Меркуловым в тягость. Отец с сыном недоуменно переглянулись… вспомнили, что в ссоре, отвернулись друг от друга и… извинились перед тетушкой. Оба. После чего та разрыдалась еще пуще.

Обижалась кузина Ниночка, правда сегодня она разом с обидой осталась дома — на бал ее не взяли по малолетству, но обвинила она Митю. Разбираться с детскими истериками у него не было сил — мало ему мертвецов, так еще и костюм! Из магазина готового платья! Потому что к портному он всяко не успевал. И теперь они с Ингваром страдали вдвоем: Ингвар — из-за слишком тугого воротничка, а Митя — потому что приличные люди готового платья не носят. Но что же поделаешь, если бал у Шабельских грянул как варяжский набег — вдруг и без предупреждения!

Губернатор говорил, конечно, что после эдакого потрясения не худо бы отвлечься, но никто не ожидал, что Шабельские откликнутся столь рьяно, открыв светский сезон раньше всех привычных сроков.

В кармане у Мити шуршали записочки. От одной пахло цветочными духами: «Я все еще держу свободной первую кадриль. Для Вас. Или для Алексея» Подпись благоразумно отсутствовала, но догадаться, от кого послание, было не сложно. Лидия больше не «охотилась на медведя» и вернулась к привычной… дичи. Чувствовать себя этой самой «дичью» было неприятно… и в то же время лестно.

От второй записке слегка тянуло машинным маслом, в ней были извинения, даже раскаяние и… просьба о разговоре: «если угодно, во время первой кадрили». Здесь подпись была — «Зинаида Шабельская», веденная округлым решительным почерком.

Самым большим сюрпризом оказалась записка от Ады, лаконичная до почти полной неприличности. Ада тоже просила о разговоре: «я не любительница светских развлечений, потому буду благодарна, если Вы уделите мне время первой кадрили, чтоб я могла как можно скорее удалиться в свою комнату».

Митя пошуршал записками в кармане и хмыкнул: Лидия? Зинаида? Ада? Лидия его больше не интересовала, Зинаида наверняка станет спрашивать поможет ли Ингавар с ремонтом ее паро-кота, а Ада… что нужно Аде, он не имел ни маейшего понятия, но не был уверен, что это достаточный повод принять именно ее приглашение.

— Тпррру! — шумно заорал ехавший за кучера Антипка, и натянул вожжи столь резко, что тетушку чуть не снесло с сидения. Проторчать в карете им предстояло еще не менее получасу — столько экипажей собралось у парадного подъезда особняка Шабельских. Наконец дошел черед и до них, отец подал руку тетушке, Ингвар и Митя пристроились следом, и семейство Меркуловых чинно проследовало вверх по парадной лестнице к поджидающей их чете Шабельских.

— Аркадий Валерьянович, дорогой сосед!