На суше и на море - 1961

И пока Глеб стоял и смотрел вдаль, он заметил, что по южным склонам, несмотря на только что прошедшие снегопады, вышли из-под снега скалы и части склонов и не было уже цельности в снежном покрове, а были прорывы и дыры в этом еще недавно прочном белом плаще. На северном и восточном склонах все было по-прежнему и по-прежнему жестоки были зимние морозы по ночам, но все выше поднималось солнце, все раньше оно вставало и позже садилось, отчего на южных склонах чуть-чуть начало подъедать снег.

И Глебу вдруг представились зеленые склоны холмов под Ташкентом, где уже сплошной зеленой волной вышли веселые мятлики, крошечные крестоцветные, маленькие осочки, среди которых, как вспышки, пламенели тюльпаны. Он отмахнулся и потряс головой — все это далеко и об этом не нужно думать сейчас. Нужно думать о том, чтобы провести полный комплекс работ, чтобы эта зима не прошла зря. И сейчас же подумал: «Где ты, мой красавец, где ты, мой Зор-кульджа. Нужно выручить тебя, для тебя трудное время». Потом Глеб вошел в землянку и вскрыл письмо.

«…Неужели, я не верю этому, что ты живешь с ней в одной комнате, я требую, чтобы ты это немедленно прекратил или считай наши отношения порванными. За мной тут многие ухаживают, — писала она, — но я знаю, что ты у меня есть, а ты, видимо, забыл обо всем, и все мои письма бесполезны. Если это так, давай прекратим переписку…»

* * *

Да, эти дни были трудными для многих. Темирбек по-прежнему делал Вере свои неуместные замечания. Она обижалась и плакала. Глеб злился, был груб. А где-то недалеко по нижней части склонов металось стадо кульджей. Сверху их согнали глубокие снега, там на северных склонах уже нельзя было докопаться до корма, снег был слишком глубок. Там, наверху, были так предательски глубоки скопления рыхлого снега по оврагам, что архары неизбежно бы завязли, если бы им пришлось уходить от погони.

Они спустились вниз на нижнюю часть склонов, но здесь их открытое или, вернее, малозакрытое снегом пастбище было не велико, они не могли на нем маневрировать так, как на верхнем плато. Кроме того, тут была теснота: согнанные снегопадами вниз, на нижнюю часть склонов, спустились и козлы, и архары, и здесь же человек пас свои стада. И самое опасное — появился наст. Весь снег под влиянием весенних лучей солнца днем подтаивал с поверхности, а ночью покрывался коркой, и бегство в ночное время по этой корке, сквозь которую проваливались копыта, но на которой держались мягкие лапы, означало гибель для копытных и праздник для хищных.

Ирбис присосался к стаду кульджей, он так и ходил за ними. Когда был голоден, он кидался, не скрываясь, на архаров, и они бежали до первых глубоких снегов и там начинали биться и вязнуть, а зверь спокойно и легко настигал их по насту и впивался в горло.

В первый раз, когда Глеб разыскал уже внизу стадо рогачей, их было восемь. Через четыре дня их стало семь. Опасность вплотную угрожала уже самому Зор-кульдже, он был самый сильный, но и самый тяжелый.

До весны уже не так далеко; если бы не недавний третий снегопад, снег давно бы начал сходить, и эта страшная опасность скоро бы исчезла. Но в последний раз навалило много снегу, и когда при следующем посещении Глеб увидел, что их уже всего шесть, он понял, что времени терять нельзя.

Глеб встал на самый свежий след, какой был, и пошел. Сначала не мог разобраться, как они идут, следы архаров и ирбиса мешались. Потом понял — Зор-кульджа держался следующей тактики: он кормился утром, а в течение дня стремился уйти как можно дальше и на ночь останавливался на открытом месте с широким обзором. Только к середине дня преследования Глеб вдруг сообразил, что он пустился в слишком рискованную авантюру. Ведь у него с собой только малокалиберный карабин. Правда, у него были усиленные патроны, и все же это хорошо для козла, но но для барса. Требовался точный выстрел, чтобы свалить этого хищника, слишком точный и только на очень близком расстоянии. Но Глеб все же продолжал путь по следу. День склонялся к вечеру, когда он, выйдя на широкий увал, в бинокль различил по следам все, что случилось в прошлую ночь. Широкое пространство было сильно потоптано, видимо, архары тут ночевали; затем видны были следы беспорядочного, вероятно, ночного бегства; можно было представить, как архары влетели в заполненную снегом лощину, как пять следов шли в нее, а на той стороне выходило только три. Только три следа, сначала разбившись, а затем сойдясь в одну цепочку, уходили дальше.