На суше и на море - 1961

Глеб знал, что наевшийся ирбис днем не пойдет и сейчас где-то спит, но вечером он проснется, снова выйдет и вряд ли вернется к этим задранным и брошенным тушам; добыча для него сейчас настолько легка, что он захочет свежей крови и будет опять преследовать, тем более архары днем по рыхлому снегу далеко не смогут уйти, а он ночью по насту идет очень быстро.

И тогда Глеб прикинул, в какую сторону идет след архаров, обшарил в бинокль все видимое пространство и нашел вдалеке широкую лощину. В ней, вероятно, и должны были остановиться на ночь архары. Но он не пошел туда напрямик по следам, а резко свернул в сторону и, сделав широкую дугу, подошел к лощине со стороны. Уже в вечерних сумерках выбрался на увал над этой лощиной и залег там. Он лежал на увале в камнях, а сзади него в полутора километрах, на середине лощины, паслись последние три рогача. Они и сейчас были видны, а перед Глебом по склону вился след архаров, по этому следу должен был прийти барс. Важно только одно — не промазать. А для этого нужно, во-первых, подпустить его как можно ближе и не выдать себя.

Глеб лежал, мороз пробирал его, перед ним на снегу карабин со взведенным курком, а он, чтобы рука не замерзла, то всовывал ее за пазуху, то вынимал.

Шла ночь, сначала было темно, потом сзади на востоке начало светлеть, потом и на западе перед Глебом осветилось одно облако, потом вершины, и лунный свет стал сползать вниз по склонам и наконец дошел до дна долины.

Становилось все холоднее, одно время Глеб готов был бросить все и хоть попрыгать немного, так как даже в валенках пальцы потеряли чувствительность. Было два часа… три, а в три тридцать далеко-далеко по темному пунктиру следа он заметил тень. Глеб взглянул на вынутый нож, лежащий на камне, и взял в рот несколько патронов. Карабин был однозарядный.

А ирбис с опущенной головой неслышной скользящей тенью несся по следу. Было тихо и безветренно. Ирбис скользил, быстро приближаясь, и Глеб уже взял его на мушку, но вдруг метрах в пятидесяти резко остановился.

Почуял ли он, услышал ли что-нибудь, но остановился, поднял голову, посмотрел вперед, и тогда Глеб довел мушку и выстрелил.

Лежа здесь в течение долгой ночи, Глеб все прикидывал, куда лучше бить. Трудно было рассчитывать при таком морозе на верный выстрел в голову, ведь только попаданием в глаз можно было бы покончить с хищником наверняка. Но попробуйте попасть в глаз, пролежав шесть-семь часов в снегу, целиться усталыми глазами и негнущимися руками спускать курок. И Глеб заранее решил стрелять в грудь или лопатку. Конечно, мало радости иметь дело с раненым барсом, но во-первых, на Глебе было очень много одежды, так что сразу барс до него бы не добрался, а во-вторых, для ближнего боя у него был пистолет и нож.

Итак, Глеб выстрелил в левую половину груди, быстро перезарядил и снова прицелился, увидев, что ирбис присел, готовясь к прыжку. Глеб выстрелил, видимо, чуть раньше, чем тот прыгнул, прыжок оборвался — и барс свился в кольцо. Затем он выстрелил в третий раз и, вероятно, смазал, но четвертый и пятый выстрелы не пропали зря, в это время ирбис повернулся к нему левым боком. Так как во рту Глеба было только четыре патрона, он трясущимися руками нашел патрон в кармане, перезарядил, а когда прицелился, то стрелять не пришлось. Барс бился, дрожа всем телом. Глеб нашел в кармане несколько патронов, взял их в рот и направился к ирбису. Барс затихал. Сияла луна, мягко светился в голубом свете снег, и было светло, почти как днем. Зверь лежал мертвым. Глеб обернулся в ту сторону, где были архары, и заметил, как они, испугавшись выстрелов, один за другим уходили вверх в горы.

— Иди, иди, красавец, иди спокойно, — подумал Глеб.

Когда все кончилось, Глеба охватил вдруг такой приступ страха, что у него затряслись руки и ноги, только тут ему пришло в голову, что было бы с ним, если бы он только легко ранил барса и тот прыгнул бы на него.

Весна приближалась неторопливо. С нетерпением и тоской смотрел Глеб на южные склоны, как медленно, незаметно они освобождались от снега. Как постепенно исчез снег в долине и из-под него вышли бурые засохшие луга с вялой прошлогодней травой. Как в середине дни начали появляться маленькие лужицы возле окраин снега.

Тощий голодный скот едва ходил по этим прошлогодним лугам, чахлым и жалким. Днем стало теплее, но по-прежнему были звонки морозные ночи, когда хрустели под ногами зернистые сугробы.

Снеговая граница на склонах неуклонно ползла вверх, вверх, и, наконец, тоненькие острые, как шило, показались и зазеленели ростки, пройдя сквозь сухую прошлогоднюю ветошь, а у давно казалось бы отмерших сухих листьев злаков и осок, у самого основания зазеленели узкие полоски. Холодный ветер не раз еще приносил тучи и посыпал зеленые ростки снегом и крупой, а ночью морозы доходили до 10-15 градусов. Но вот мелкие ручейки вспучили речку Зор-Мазар, и она, проточив льды то здесь, то там, вышла из-подо льда и заиграла на солнце.