На суше и на море - 1961

Наши лица выглядят призрачно-бледными, чему причиной, видимо, не только освещение. Мы стараемся распознать в этом хаосе шум реки. Каждый отлично помнит, что достаточно потоку чуть-чуть спрямить свое русло, и приютивший нас ровный «пятачок» перестанет существовать.

— Юра, ты там с края, пошарь, далеко ли вода?

— Далеко, — слышится ленивый, как бы с полусна голос. — Едва рукой достаю.

Время от времени что-то с грохотом прокатывается по руслу. Это камни, сорванные вздувшимся потоком. Один скатывается с раскисшего склона, под которым разбита наша палатка, и гулко ухает в реку. Мы определяем, где он упал, ниже палатки. Следующий… Выше. Еще один… Опять мимо. Мы инстинктивно поджимаем ноги, чтобы представлять как можно меньшую мишень.

У Саши с Юрием серьезный научный спор. Хладнокровный Юрий утверждает, что сель — грязевая лавина — движется со скоростью черепахи. Саша настаивает на скорости курьерского поезда. Оба ссылаются на солидные источники. Меня не устраивает ни то, ни другое. Я предлагаю перебраться из этой ловушки повыше, на ледник.

— Ночью? По мокрому льду? — едко спрашивает Сергей. — Мы непременно не досчитаемся там кого-нибудь.

— Может, проголосуем? — настаиваю я. — Чем бездействовать…

— Решаю я, — твердо заявляет Сергей. — В Москве обсудите, прав я или неправ.

— Ничего, мальчики, — примирительно говорит Нина. — Главное, что не мокро…

— И не холодно…

— И камни не валятся…

— И небо ясное…

— И сель не предвидится…

Тут-то и раздается такой грохот, точно целый хребет стал извиваться в корчах. Мы вмиг принимаем сидячее положение, насколько позволяет низкая палатка, готовые ежесекундно вскочить и снести ее головами. Но грохот смолкает, и мы вновь как спасение, как сладчайшие звуки, слышим небесную перепалку и шум потока.

— Не сель, — облегченно вздыхает Сергей. — Это рухнул ледниковый грот. Тот самый… — Он толкает меня в бок. — Спим.

Мы, конечно, не спим — дремлем…

— Мальчики, — тихо расталкивает нас Нина. — Огни Эльма.

Снаружи все тихо. Зубцы скал увенчаны крохотными светящимися кисточками.

— Страшно красиво, правда? Как цветы…

Ее чисто женский восторг не находит сочувствия. Но он убеждает нас в том, что мир не изменился.

Утром я вижу у Саши торчащий из нагрудного кармана нож.

— Это зачем?

— А вдруг завалило бы и палатку пришлось резать, — смущенно объясняет он.

НЕИЗВЕСТНЫЙ ПЕРЕВАЛ

Глубокая ледяная котловина, окруженная сплошной скальной стеной. Острые грани, венчающие ее, ощерены в фиолетовые небеса. Странное бессолнечное небо. Не сразу сообразишь, что оно скрыто плотными тучами, принявшими такой оттенок. Вокруг пусто, как на Луне. Такими я представлял себе космические пейзажи, на фоне которых репортеры будущего пишут корреспонденции в «Межпланетную жизнь». Может быть, только и отличает нас от астронавтов то, что мы находимся на Земле. И цепочка вырубленных ступеней, идущая зигзагом в обход зеленоватых трещин, напоминает, что мы попали сюда не из космоса.

Мы сидим на рюкзаках посреди котловины и обсуждаем положение. Четыре часа дня. Впереди — ничего похожего на перевал. На карте это место девственно бело. Потеряв еще часа два на поиски перевала, мы вынуждены будем заночевать здесь на льду. Для нас — без спальных мешков, без дров да еще вымокших при переходе вброд ледяного желоба — это наглый эксперимент.

Если же тотчас начать возвращение, может быть, мы успели бы еще до темноты по своим следам к развилке Ханака — Ходжа-Мафрач, к дровам, к костру. Но оттуда нам одна дорога обратно в Сталинабад. Искать обход у нас не хватит ни продуктов, ни времени: существуют контрольные сроки, после которых начинаются розыски затерявшейся группы.

Помимо того что в ряду общих судеб решается и моя судьба, вопрос, рискнем ли мы идти вперед, занимает меня и другой своей стороной. Представляется редкий случай: не разговоры, не привычные поступки, а одно рискованное действие — определит главное в этих людях.

Вокруг осыпаются лавины. Белый откос внезапно окутывается снежной пылью, слышится змеиное шуршание, затем грохот — и поднятый лавиной ветер бьет нам в лицо, спирает дыхание. Когда мгла оседает, открывается нагая черная стена, точно под шумок сменили декорации. Очень неуютно быть актером на такой сцене.

Сергей несколько минут сидит отвернувшись, молча, спрятав лицо в ладонях. Сейчас он определяет силы каждого и решает за всех. Мы стараемся не глядеть в его сторону. Затем он решительно поднимается, берет веревку, бросает другой ее конец Юрию.

Они обвязываются, чтобы идти на разведку. У них ледорубы и ботинки. Остальные экипированы явно не для таких переделок.

— В пять ждите нас.

В пять — последняя надежда на возвращение. Не к дровам, туда уже не успеть, — к месту вчерашней грозной ночевки. Там под нами был все-таки камень — не лед. Разведчики уходят в связке.

Четыре часа тридцать минут. Начинает идти снег. Саша, ежась, рассказывает, как прошлым летом в Армении он ел холодный виноград. Загорали на песке, а виноград положили в воду и отщипывали по ягодке. Надо было поехать в Армению. Там тоже есть горы…