На суше и на море - 1961

Постепенно бульдозер — сильный, поворотливый, неутомимый — завоевал уважение. Те же люди, которые пренебрежительно отзывались о нем и настойчиво боролись против его применения, вынуждены были сами указывать в соответствующих графах годовых отчетов: «Выработка на скрепер — 30-35 тыс. м³; выработка на бульдозер — 250 тыс. м³».

В восемь раз больше! Даже при том условии, что бульдозеры работали в барханных песках, а скреперы на супесчаных, более плотных грунтах.

И не будет преувеличением сказать, что свой победный марш бульдозеры начали с 1145-го пикета.

В ПОГОНЕ ЗА СОБЫТИЯМИ

Семен Константинович Калижнюк, управляющий трестом Туркменгидрострой, вышагивал по своему кабинету, крепко сцепив на спине кисти рук, хмурил брови. Он только что вернулся с трассы, и, зная его крутой нрав, можно было предположить, что управляющий остался чем-то недоволен. Но вдруг совершенно неожиданно Калижнюк улыбнулся.

— Просто зло берет, как вспомнишь!.. — обратился он ко мне. — Осенью в 1957 году я полетел в Нью-Йорк. Там собирался конгресс по дренажу…

Короткими рублеными фразами Калижнюк рассказал о том, как выступал на конгрессе с сообщением о строящемся Каракумском канале. Об опыте транзита огромной массы воды через пески. О трудностях и о победах. В перерыве между заседаниями к нему подошел элегантный пожилой американец-гидростроитель с мировым именем. Одобрительно похлопал его по плечу и сказал, открывая ослепительно белые зубы: «Ловко придумано, старина!. Можно только позавидовать… Даже если бы вы утверждали, что в вашем канале вместо воды течет коктейль „Манхэттэн“, а его берега — сплошной золотой песок, все бы поверили… Все равно никому не придет в голову поехать в пустыню проверить это».

Слушая Калижнюка, я смотрел на карту Туркменской ССР, висевшую в простенке между окнами. Такую карту совсем недавно можно было купить в любом книжном магазине.

Но в этой было существенное отличие.

На юго-востоке Каракумов рука чертежника нанесла черной тушью жирную линию, соединяющую Аму-Дарью с Мургабом. Чертежник провел ее еще в то время, когда канал не был построен. А сейчас она отражала не будущее, а настоящее — существующий в натуре канал. И в следующем издании карты его трасса прорезала юго-восток не черной, а голубой краской, как принято обозначать реки и другие водные пути.

Строители задали картографам много работы… В пустыне каждый бугорок, каждая выемка связаны с какой-нибудь давней или недавней историей, от нее идет меткое выразительное название. Не менее поэтично, чем самое поэтичное из них, звучат сегодня такие: «4-й гидроузел», «Пионерный», «5-й гидроузел», «Дюкер» — специальное гидротехническое сооружение, по которому аму-дарьинская вода перепрыгивает, как по мосту, через перпендикулярное к ее току русло, проложенное мургабскими паводками. Или, например, совхоз «Москва»…

Я очень хорошо помню, как однажды поздно ночью по срочному редакционному делу постучался в окно дома, укрытого деревьями на одной из улиц Байрам-Али. Мне нужен был Семен Федорович Грачев, назначенный директором совхоза «Москва».

Разложив на столе планы, Грачев показывал… 3900 гектаров распахать под урожай 1959 года, 2500 — полить под хлопок, засеять люцерной 1100, а 345 гектаров — под кукурузу… И все это только в первый год освоения целины. Потом площади орошаемых земель еще увеличатся. Планируется резкое повышение урожайности — до 28 центнеров.

На территории, отведенной совхозу, прокладывалась оросительная сеть, постепенно хозяйство обрастало техникой, людьми.

Во второй половине семилетки совхоз «Москва» будет давать столько хлопка, сколько дает сейчас крупнейший в Мургабском оазисе Марыйский район.

Такой же вклад в развитие хлопководства республики должен внести и другой совхоз — «Байрам-Али», тоже расположенный в зоне канала. И еще третий создан здесь — «Каракумский».

Уже в 1959 году на землях совхозов зазеленели рядки хлопчатника, а осенью лопнули тугие коробочки, и поля на отвоеванных у пустыни пространствах словно покрылись снегом.

Но разве только здесь?..

Весной и летом 1959 года по всей Марыйской области — от самого Тахта-Базара до Чашкента, от Сакар-Чага и до Курбан-Кала — только и было разговоров, что о воде. Все надеялись, что вода в Мургабе начнет прибывать, и тогда можно будет обильно напоить хлопчатник.

Но шли дни, а вода не прибывала.

Старики колхозники сокрушенно трясли бородами. Они припоминали, что такого маловодья не было с того года, как в России свергли белого царя.

Пришлось бы совсем плохо, если бы не канал. Бесчисленными ручейками растекалась аму-дарьинская вода по полям многих здешних колхозов. Это дало возможность использовать воды Мургаба для нужд других хозяйств. Но и эти хозяйства, пользовавшиеся мургабской водой, весной сеяли хлопок на участках вдоль канала.