На суше и на море - 1962

На следующее утро мы отправились в Усть-Боганиду на моторной лодке колхоза имени Шмидта. Моторные лодки — единственное средство сообщения по Хете летом. Река очень мелководна, и поэтому не только пароходы, но даже большие катера могут ходить по ней только весной и в начале лета, пока не спала высокая вода. Летом же на большей части реки можно проехать только на верткой местной лодочке-ветке да на плоскодонной мелкосидящей моторке. Моторные лодки на Хете совсем не похожи на те роскошные быстроходные суда, которые стремительно проносятся мимо вас на глубоких реках. На Хете — это обычная лодка, посредине которой на днище стоит неприкрытый никаким кожухом мотор в три или шесть лошадиных сил. Под винтом поставлена металлическая лыжа, которая предохраняет его от поломок, когда лодка царапается дном о камни, а это, как мы скоро смогли убедиться сами, случается нередко. Двигается такое суденышко со скоростью хорошего пешехода, а против течения и того медленнее. Никакого единого «флота» на Хете нет, у каждого ведомства своя лодка: у милиции — ярко-зеленая, у промкомбината — черная, густо просмоленная, у почты — синяя, цвета морской волны. Нас же повезет, как я уже сказал, лодка колхоза имени Шмидта. Итак, мы садимся в привязанный к ней плоскодонный баркас, который здесь называют неводником, и вот мы снова в пути.

У мотора сидит нганасанский юноша Тимофей Чунанчар. Зимой он учится в Дудинке в школе колхозных кадров на отделении механизации, а летом проходит практику в своем родном колхозе.

Наш неводник до бортов завален оконными рамами и стеклами к ним, свежевыструганными дверьми и другими частями для строящегося в Усть-Боганиде клуба. Слава едет в моторке вместе с Тимофеем, а мы с Борисом Осиповичем примостились на корме неводника. Борис Осипович правит кормовым веслом, а я вычерпываю жестянкой воду из лодки — она изрядно протекает, в перерывах смотрю по сторонам. Хета оказалась шире, чем я представлял, в некоторых местах от берега до берега явно не меньше километра, но плыть по ней трудно — уж очень она мелка. Многочисленные песчаные косы вдаются далеко в реку, а за ними синеет лес. На Енисее на этой же широте голая тундра, а здесь густые лиственничные леса простираются по обе стороны реки.

Пока я любуюсь окружающим видом, все вокруг внезапно темнеет и начинает дуть сильный встречный ветер. Лодка тяжело подпрыгивает на волнах, а затем плюхается вниз, поднимая фонтаны брызг. Вода перехлестывает через борт. Тимофей поспешно перекладывает руль, и мы приближаемся к берегу, почти ежеминутно задевая днищем о камни. Мы плывем у обрывистого, спускающегося к воде ступеньками берега, то и дело приходится объезжать кучи камней и земли, стволы деревьев, видимо, недавно упавших в воду. Другие деревья еще не упали, но судьба их решена. Они склоняются к самой воде, и часть корней уже обнажилась. При первом же оползне они разделят участь своих погибших товарищей. Оползни бывают чаще всего весной, когда потоки талой воды низвергаются с берегов в Хету, унося с собой куски почвы.

Из задумчивости меня выводит возглас Бориса Осиповича:

«Смотрите, как прибывает вода в лодке, вычерпывайте скорее!» Я принимаюсь усердно черпать, но уровень воды продолжает повышаться. Тяжело груженная лодка все глубже оседает в воде. Дальше плыть становится рискованно. Подходим к берегу, осмотрев лодку, обнаруживаем, что у нее сильная течь в левом борту. Приходится всем пересесть ближе к правому борту, и дальше мы плывем с сильным креном так, чтобы щель в левом борту оказалась над водой. В результате нас, конечно, еще сильнее захлестывает с правого борта. Вскоре брезентовые плащи промокают насквозь, и мы начинаем дрожать от холода. Но вот снова выглянуло солнце и осветило все вокруг радостным сиянием, ветер стихает, и мы быстро, то есть со скоростью не семь, а девять километров в час, двигаемся к нашей цели — Усть-Боганиде.

Теперь можно поговорить и с другими пассажирами неводника. Я до сих пор не сказал, что мы не единственные, кто едет в Усть-Боганиду. Туда же направляются две девушки Лина и Валя. Лина три года проработала фельдшером среди нганасан и теперь хочет попрощаться со своими друзьями перед отъездом домой в Красноярск, а на смену ей направили выпускницу Ачинского медицинского техникума Валю. «Ой, как трудно было мне сначала, — рассказывает Лина. — Местного языка я не знала, а русский многие нганасаны знают плохо. Говорят так, что с непривычки ничего понять не могу. Да и не доверяли мне сначала. Если где роды, ни за что не пустят помочь принять ребенка. Потом освоилась, стало лучше. Плохо, что нам ничего не объясняют, когда направляют сюда, на Север».