На суше и на море - 1965

Стали считать, заглядывать в какие-то справочники, таблицы. Дальше больше: защелкали арифмометры, подключился весь отдел…

— Ну и задачку, брат, ты нам задал!..

Возвращался Иван к себе за полночь, при звездах. И пел песню.

«Зря меня приезжий напугал. Ошибся. Все правильно, все как надо! С электричеством-то дороже…»

Перед утром он проснулся, вроде его кто разбудил. «А может, в СУ не так считали? Трудно им всю стройку охватить, учесть все „за“ и „против“…» Ворочался-ворочался — больше не уснуть. Закурил, потом сел к столу, давай письмо писать в Москву на имя министра. «Министр за это дело головой отвечает, точно должен знать».

Через месяц пришел ему ответ: «Уважаемый товарищ Борисовский! Ваша тревога понятна, но оснований для нее нет. Этот вопрос возник еще при составлении генерального плана газификации страны. Группа авторитетных ученых и специалистов представила убедительные расчеты: передавать газ на многие тысячи километров гораздо выгоднее, чем передавать электроэнергию…»

Иван успокоился: раз уж авторитетные ученые, значит, все, вопросов больше нет…

В каких-нибудь ста метрах впереди вдруг запрыгало, замелькало: крупные морды, точеные шеи, поджарые животы, быстрые сухие ноги… Сайгаки! Пролетели, протопали, только пыль из-под копыт! Широкий полукруг у дороги — и снова скок, скок наперерез. Час целый могут так бежать, забавляться… Край непуганых зверей, непуганых птиц! Только мало их тут. Устюрт неприютен.

Ночь. Лучи фар пляшут по серой, уснувшей равнине. Так плясать им до самого утра. Спать Ивану и его друзьям некогда: трассе нужны плети. «Не беда, — думает Иван, — вернусь, посплю. Работа есть работа».

Утром, разгрузившись, Иван, приятель его Николай Осипенко и еще двое парней заезжают в городок к монтажникам и после целого дня сухомятки с удовольствием едят горячий, дымящийся борщ, жареную рыбу, пьют, как и положено в Средней Азии, зеленый чай. Потом, присев у машин, неторопливо, с толком, с расстановкой курят.

— Ну хлопцы, марш-марш, поехали! Пока до заправочной доберемся, и вечер будет.

Снова долгий день, тряска, духота, заунывное гудение мотора. И во все стороны, куда ни глянь — однотонная, без красок пустыня. Только к вечеру, ближе к заправочной, слева вдруг появляется пронзительно синяя полоска Аральского моря. Она все шире, шире — и вот уже море совсем рядом, чувствуется его свежее, могучее дыхание.

Никогда прежде не доводилось Ивану видеть море. Гадал: какое оно? Тут нагляделся. Диво, да и только! Бывалые люди рассказывали: уж больно вода в этом море красива, нигде больше такой нет. Особого цвета, «ультрамарин» называется.

Давно, еще в Сибири, попала в руки книжка про Тараса Шевченко. Как загнали его на край света, как солдатчину отбывал, по Аралу плавал с экспедицией. Думалось: где ж это? Что за места такие? Теперь вот сам сюда добрался… Да, места дикие, невеселые места, что и говорить. Но если люди захотят… Шевченко сто лет назад по Аралу плавал, первую карту помогал морякам составлять, зарисовывал эти пустынные берега. А теперь что тут творится! Какая стройка идет!..

Впереди, в сизой дымке, завиднелась заправочная. Тут, на заправочной, пришлось Ивану однажды провести небольшую, как он после говорил, профилактическую операцию.

Орсовцы приволокли сюда вагончик-магазин, чтоб шофера в пути не голодали. Конечно, ничего особенного — консервы, печенье, сыр… Но все-таки спиртного, понятное дело, как и по всей трассе, никакого. Запрещено. Иначе нельзя: пустыня, жара, пыльные бури… Выпил — и пропасть недолго. Словом, «табу»!

А продавец, мужик не промах, и смекни: кто тут проверит? Кунград далеко, начальству не до того. Шепнул друзьям снабженцам. Те ему, как едут, ящичек веселой втихаря везут. И пошла торговля из-под прилавка: пять рублей — и, пожалуйста, бутылка. Людям приятно, себе прибыльно. До остального ему, само собою, дела нет. Плевать ему на все остальное. У такого своя азбука — абы выгода…

Узнал о том Иван. Подумал: «Ах ты ж змий двуногий! Без жала, а пострашнее кобры».

Нет, ни святым, ни ханжой Иван никогда не был. В хорошую минуту не прочь был и выпить с друзьями, и спеть, и сплясать, как любой и каждый. Но тут совсем другое: Иван понял сразу, чем это грозит водительской братии.

«Как быть? Дать знать по команде? И ждать, пока кто-нибудь раскачается, приедет меры принимать? А ну-ка я сам!»

Круто затормозил у самого вагончика, гулко хлопнул дверцей, спрыгнул на землю. Стремительно шагнул через порожек.

— Водкой торгуешь? — Иван сделал ударение на первом слове.

Продавец растерянно моргал.

Иван продолжал тоном допроса:

— Спрашиваю: кто позволил на трассе водкой торговать?

— Какой водка? — заволновался продавец. — Нету водка.

— Врешь! — повысил голос Иван, но сдержался. — Так вот, я из комсомольского штаба стройки. Понятно? Показывай, что у тебя под прилавком. («Эдакому прохвосту вдобавок для пользы дела соврать не грех».)

Под прилавком водки не оказалось. Но дотошный Иван ее все-таки отыскал в маленькой кладовой, под брезентом. Семь или восемь запылившихся поллитровок.