На суше и на море - 1969

Вдали от ламп и костра ночь оказывается не такой уж темной. Взошла луна, и в ее свете почти белыми кажутся истоптанные тысячами копыт пятна голой земли. Зато под деревьями густая чернота. Мы идем тихо, близко друг к другу, до предела напрягая слух и зрение. Но ничего не видно, во всяком случае подозрительного. Уже исчезли вдали огни лагеря. Кругом только тени и серебристое лунное сияние. И ничего живого, будто все вымерло. И вдруг с противоположного конца поляны, из темноты, раздается пронзительный вопль. Мы замираем, потом садимся: так видно дальше. Но все тихо. Осторожно поднимаемся, и тут же совсем близко раздается другой звук — легкое шуршание травы. Оно доносится из черной громады кустов и акаций. Кто-то большой тихо двигается в темноте. Кто? Слон? Носорог? Поминутно останавливаясь, не спеша, без резких движений мы начинаем отступать. И хотя в ту ночь с нами ничего не случилось, мы были бесконечно рады увидеть лагерные огни. И уже только когда я ложился в постель, догадка внезапно озарила меня: голос принадлежал гиене! Ну конечно, как же мы сразу не узнали? А вот кто шуршал?..

Гасим лампу, застегиваем палатку, забираемся под прохладные простыни. День был как год. Я закрываю глаза и вижу иссушенную солнцем землю, жесткую редкую траву, плоские шапки акаций. И стада зебр и гну: вереницы черных точек на желтой равнине. А в небе кружат грифы…

…— Бвана, тембо!

Я вскакиваю, пол неприятно холодит ступни. В полутьме рассвета вижу в дверях палатки боя. Тембо? Тембо — это слон, но откуда он? В чем дело? А бой уже будит соседей. И тут же все понимаю: резкий, визгливый, отрывистый звук, кажется, встряхивает палатку. Слоны у самого лагеря! Бросаюсь к двери и, как был, в трусах и майке, погружаюсь в холодный предрассветный туман.

В полусотне метров, вдоль лагеря крупными шагами, чуть приседая на задние ноги, идет слон. Огромная серая фигура движется удивительно легко, совершенно беззвучно, точно плывет в мутном свете начинающегося дня. Уши развернуты, поставлены парусами, хобот, извиваясь, резко поворачивается то вправо, то влево: слон раздражен, обеспокоен. Внезапно тот же пронзительный звук — не то визг, не то рев — наполняет лагерь. Еще минута — и слона уже не видно.

Я оглядываюсь. У всех палаток поеживаются от холода полуодетые люди. Лица взволнованные, испуганные, счастливые. И тут я вспоминаю: так вот кто шуршал травой ночью!

Восток залит золотистым сиянием. Из-за горизонта выплывает красное солнце. Черные силуэты акаций резки, отчетливы; под деревьями, среди кустов еще держится сумрак. На ветвях одного из деревьев целые гирлянды ночевавших здесь грифов. Птицы уже проснулись. Скоро одна за другой они поднимутся в воздух, чтобы узнать, что принесла им прошедшая ночь. Начинается новый день. День, полный чудес.

Об авторе

Флинт Владимир Евгеньевич. Родился в 1924 году в Москве. По образованию зоолог, кандидат биологических наук. Имеет около ста научных работ. Опубликовал в журналах очерки — «Я видел гнездо стерха», «На берегах Виктории-Нила» и другие. В альманахе выступает вторично. Сейчас работает над книгами об исчезающих животных и о поездках в Африку — «Львы дают интервью».

К очерку В. Флинта

«АМБОСЕЛИ — СЕРДЦЕ МАСАЙСКИХ СТЕПЕЙ»

_{Для борьбы с мухой цеце на дорогах устроены специальные пункты, где проезжающие машины обрабатывают инсектицидами}

_{Бесшумно и легко ступая, слон проходит в каких-нибудь пятнадцати метрах от нас}

_{Чтобы узнать газель Томсона, достаточно взглянуть на хвост: он у томи длинный, черный и постоянно в движении}

_{Стада гну готовятся к ночи: они тихо бродят, выбирая место для сна}

_{Зебры так близко, что хочется погладить какую-нибудь из них по толстому симпатичному крупу}

_{На ветвях акации черные силуэты ночевавших здесь грифов. Скоро один за другим они поднимутся в воздух узнать, что принесла им прошедшая ночь}