На суше и на море - 1969

Жука посадили в коробочку и, подробно описав обстоятельства, при каких он был обнаружен, отправили в музей. Специалисты опознали усача: это был Моногаммус конфузус.

И теперь тихими зимними вечерами дед рассказывал новому поколению внучат историю о жуке Моногаммус, которого в столичном музее перекрестили в конфузус якобы из-за конфуза, вызванного появлением его на свет.

Если отложить в сторону хотя бы и достоверные анекдоты в традиционном английском или немецком стиле и перейти к сухим протоколам, то мы найдем описания фактов, когда усачи выходили из мебели через 20, даже через 28 лет после рубки дерева. Один усач прожил по меньшей мере 45 лет. Ему был посвящен специальный доклад на заседании съезда энтомологов США.

Аналогичные казусы возможны не только в семействе усачей. Изба, в которой появилась на свет златка Бупрестис аурулента, принадлежала чуть ли не старику со старухой из пушкинской сказки: 63 года(!) провела личинка этого жука в потемневшем продымленном бревне, прежде чем развилась в совершенное насекомое — имаго.

Известны без преувеличения тысячи опытов, когда личинки, получая несвойственную им пищу, росли в несколько раз медленнее, чем на естественном корме.

Но вправе ли мы рассматривать удлинение срока одной стадии как увеличение продолжительности всей жизни? Видимо, да! Возьмем, к примеру, цикад, которых греческий поэт Ксенарх объявил «счастливейшими созданиями, чьи жены безголосы и немы». Личинки этих насекомых зарываются в почву на глубину чуть ли не в десять метров и проводят здесь многие годы. И вот что стоит отметить: ближе к тропикам эта цикада развивается 13 лет, а в более северных шпротах — 17, то есть почти на четверть дольше нормального срока. Дозревающие насекомые лепят на поверхности почвы что-то вроде трубки высотой в несколько сантиметров. Через этот ход они и пробираются наружу, вползают на растение, в последний раз линяют, выходят на свободу в форме имаго и несколько дней оглушительно стрекочут (если это самец), призывая немую самку.

Кто не знает майского жука? Личинка его живет в почве три года, но, если на это время выпадает засуха, взрослый жук появляется на год позже. И здесь тот же парадокс: вследствие неблагоприятных условий срок жизни возрастает на целую треть!

Казалось бы, все зависит от внешних обстоятельств. Это бесспорно, однако дело здесь не так-то просто.

Вот, скажем, бабочки-мешочницы — недостаточно изученный родич всем знакомых молей. У мешочниц взрослые самки бескрылы и похожи на личинок. «Самки, — указывает один из классиков энтомологии, — никогда не покидают своих коконов, но откладывают яйца внутрь, да кроме того и внутрь своей куколочной оболочки, где из них вылупляются молодые, крайне многочисленные гусенички».

По правде говоря, не так уж много известно насекомых, которые заканчивают развитие, не успев переступить порог дома ни одной из своих шести ножек.

Спору нет, мешочницы — уникум, по разве поденки-эфемериды так уж далеко от них ушли? Трудно даже сообразить, с чего начать рассказ о жизни этого семиглазого (два глаза — фасетчатые столбики, два других тоже фасетчатые, из сотен фасеток, словно на висках, и сверх того три простых глазка на темени), безротого («ни следа каких бы то ни было ротовых органов» — свидетельствуют справочники), зато, как правило, дву-, а то и треххвостого создания. У поденки две пары крыльев, а длинное вытянутое брюшко ее — это надутый воздухом хитиновый пузырь, и только. Ведь рта у насекомого нет, для чего же ему пищеварительный тракт?

Первые стадии жизни поденка проводит в воде. Здесь из яйца выходит личиночка, постепенно растет, превращается в личинку. Она дышит трахеальными жабрами, а после двух десятков линек, когда развитие завершено, личинка становится нимфой, и трахеальные жабры сбрасываются. Тут обитатель водной стихии взмывает в воздух.

«Это совершается почти мгновенно, — писал английский натуралист Джон Леббок. — Нимфа всплывает на поверхность воды, кожа у нее на спинке лопается, и сразу же окрылившееся насекомое поднимается в воздух и улетает. С момента появления первой трещины на спинке нимфы до отлета окрыленного насекомого не проходит и десяти секунд».

Роями толкутся поденки над водой, то падают, то взлетают на своих кисейных крыльях. В этих воздушных балетах встречаются оба пола, после чего мгновенно самки откладывают яйца, вернее, выбрасывают их над водой. Пакеты яиц быстро рассыпаются, расплываются, и яйца (блестящие точки) одно за другим тонут.

Некоторые виды поденок, погрузив брюшко в воду, откладывают яйца на камнях и растениях вдоль берега. Ни одно окрыленное насекомое не успевает увидеть солнечного света. «Супружеские и родительские обязанности выполняются в течение одной ночи и заканчиваются до наступления утра. Смерть настигает производителей еще до восхода солнца». Французский энтомолог Реомюр, засвидетельствовавший это, добавил, что описанные виды могут считаться настоящими Мафусаилами среди своих сородичей; большинство их существует в форме имаго всего лишь час, даже полчаса.