На суше и на море. 1971. Выпуск 11

Анероид напоминает большой толстый компас. Стрелка медленно ползет по кругу, показывая атмосферное давление. В конце прошлого века пытались делать прогнозы погоды только по изменению давления, и на анероидах писали «Дождь», «Буря», «Переменно», «Великая сушь». Однако вскоре стало ясно, что только по показаниям анероида погоду прогнозировать нельзя, нужны и другие метеорологические наблюдения.

Психрометр Ассмана — словно заводная игрушка. Два маленьких термометра, один обмотан влажным батистом. Вентилятор гонит мимо термометров струю воздуха, и по их показаниям определяются температура и влажность.

Психрометры укрепляются на коротких реях невысокой мачты. Она так и называется — градиентная. Мачта укреплена во льду. Мы ведем наблюдения на разных уровнях, от поверхности льда до двух метров высоты. Рядом с каждым психрометром анемометр. Это маленькая вертушка с циферблатом. Чем сильнее ветер, тем быстрее бегут по циферблату стрелки.

На верхушке мачты флюгер, показывающий направление ветра. Недалеко осадкомер, похожий на металлический цветок. Узкое высокое ведро окружено металлическими лепестками. Они гасят скорость ветра и не позволяют ему выдувать скопившуюся влагу.

Еще дальше — актинометрические приборы, самые сложные. Главный из них, актинометр, словно небольшой телескоп, направлен на солнце. Он показывает интенсивность солнечной радиации в калориях на квадратный сантиметр. Балансомер напоминает короткую лопатку. Его назначение — определять разницу между притоком тепла сверху, от солнца, и снизу, от земли. Днем, когда греет солнце, этот баланс считается положительным, ночью, когда нагретая земля отдает свое тепло, — отрицательным. Со льдом дело обстоит сложнее. Как именно — нам и предстоит узнать. А альбедометр определяет альбедо, то есть ту часть солнечного тепла, которая отражается снегом, льдом и почвой обратно в атмосферу. Под стеклянным куполом величиной не больше стакана находится крошечная «шахматная доска», разбитая на черные и белые квадратики. Это термоэлементы. Из-за разной окраски солнце нагревает их неодинаково. Между ними возникает очень слабый электрический ток, сила которого определяется чувствительным гальванометром.

Есть и другие приборы, более сложные. Это самописцы. Завел, поставил — и прибор сам работает целые сутки, а то и неделю, старательно чертит на разграфленной ленте тонкую линию. Барограф, термограф, гигрограф — три «графа» лучше заправского метеоролога наблюдают за давлением, температурой и влажностью воздуха.

Но все перечисленные приборы регистрируют только погоду. А ведь нужно знать, как она действует на ледник.

Почти весь он утыкан высокими деревянными рейками с Делениями. У этих реек несколько назначений. Во-первых, по ним мы определяем, сколько, при какой погоде и в каком месте ледника стаяло снега, льда или, наоборот, выпало.

Здесь, в верховьях ледника, осадки и летом выпадают в виде снега. Во-вторых, ледник движется, сдвигаются и рейки. А мы, отмечая раз в несколько дней их расположение, получаем представление о движении ледника. В-третьих, лед тает не только на поверхности, но и у дна ледника, движется лед неравномерно, его поверхность то чуть прогибается, то поднимается волной, и все это отмечают наши самые простые и в то же время такие надежные приборы — обыкновенные деревянные рейки. А там, где их не хватило, мы краской пометили камни и по ним определяли таяние и движение ледника.

Внизу, у конца ледника, где из гулкого, наполненного густой таинственной синевой грота вырывалась речка, устроили гидрологический пост: забили в дно реки сваю с делениями, принесли и установили небольшой легкий мостик. Сейчас об этом легко говорить, но каково было тащить на себе трехметровые железные пролеты по камням! Стали наблюдать за расходом воды, стараясь установить его связь с погодой и состоянием ледника.

Как-то в один из первых дней пребывания на леднике я спустился на метеостанцию, которая находилась километрах в шести от нас. Взяв там почту и узнав последние новости, я стал подниматься обратно на нашу летнюю зимовку. Чтобы сократить расстояние, я изменил маршрут и пошел напрямик через дремучие заросли кустов, среди которых ярко белели альпийские розы — рододендроны. Вдруг под ногой что-то звякнуло раз, другой. Наклонившись, я увидел, что вся земля усыпана старыми ржавыми гильзами пулеметных патронов. Валялся сломанный ржавый штык. Чуть дальше темнела груда гаубичных гильз. А пройдя еще немного, я наткнулся на рухнувший блиндаж, сложенный из больших гранитных плит.