На суше и на море - 1974

По южному пути Гурский ходил когда-то на Сарез (так сокращенно называют озеро). Для него южный маршрут казался слишком банальным. Вот он и придумал этот сплав по Мургабу. В общем идея казалась здравой: пока река текла по плоскому нагорью Восточного Памира, течение не могло быть бурным, а когда начнется уклон русла в сторону глубоких ущелий Западного Памира, оно должно было замедлиться благодаря подпору вод Сареза: как-никак точка, к которой стремилась вода Мургаба, начиная с 1911 года стала выше на полкилометра. Если подобрать хорошие «плавсредства» и надежный экипаж, Мургаб сам донесет путешественников до озера со всем снаряжением. Плавсредством стала фанерная плоскодонка, а экипажем — мы с Гурским и Запрягаевым, научным сотрудником Памирского ботанического сада, бывалым и умелым во всех отношениях человеком. Я не знаю, кто лучше него мог собрать гербарий, связать оборвавшийся трос, выкопать и довезти в полной сохранности живое растение, упаковать любой груз так, что приятно смотреть. Что касается меня, то я, геоботаник, тогда сотрудник того же ботанического сада, моложе всех в нашем «экипаже». Наш директор Гурский, крупный ученый-лесовод, поражал умением делать своими руками все то, что требовал от подчиненных. Многочисленные таланты, чудовищ; ная эрудиция, неустрашимость и некоторая доля артистизма сливались в очень сложный образ блестящего, но не всегда легкого в общении человека.

…За первый день сплава — 14 августа 1954 года — мы проплыли километров тридцать. По нагорью Мургаб бежал неторопливо. Местами его русло даже петляло. Если бы не горы вокруг, можно было подумать, что плывем мы не через горную страну, а по равнине. Но заблуждаться на этот счет не приходилось: гигантские осыпи сползали со склонов к реке, а гребни гор сужали обзор. Если не считать нескольких участков с более бурным течением, мы плыли спокойно, даже с некоторыми удобствами. Такое плавание располагает к неторопливым размышлениям. Гурский размышлял вслух, мы с Запрягаевым молчали. Не хотелось перебивать эти феерические монологи, слушать которые можно было без конца. Временами мы причаливали к берегу, собирали коллекции, делали описания, фотографировали. Доплыли до лагеря геологов, попили у них чайку, поспрашивали о состоянии русла реки внизу, но геологи дать сплавную характеристику Мургабу не смогли. Поплыли дальше. Довольные итогами первого дня, крепко уснули под импровизации Гурского.

_{Маршруты экспедиций к Сарезскому озеру}

…За второй день мы проплыли уже около ста километров. Вокруг ни души. Даже тропы не видно. Плыли уже без комфорта. Река несла все быстрее. Берега проносились мимо, почти не привлекая нашего внимания, которое полностью поглотила река. Перед бурными перекатами мы приставали к берегу, выбирали путь, по которому должна проскочить лодка, а потом очертя голову направляли ее в кипящую воду. Временами лодка «чиркала» дном о камни, но просмоленная мешковина, которой было оклеено дно нашей посудины, предотвращала проломы. Иногда мы прыгали в воду и торопливо сталкивали лодку с мели, чтобы воды стремительного Мургаба не успели перехлестнуть через борта. Па всякий случай у нас под рукой были автомобильные камеры, игравшие роль спасательных кругов.

Течение становилось все быстрее. Широкая в начале путешествия, долина Мургаба делалась все уже и глубже. Уклон русла возрастал. Еще утром мы проплыли мимо первых прирусловых ивовых лесов. Нагорье безлесно, и появление лесов знаменовало переход к Западному Памиру. Когда мы причаливали к берегу для работы, то все больше убеждались в том, что район необитаем. Лес умирал естественной смертью. Засохшие ивы и тополя лежали тут же: они погибли от старости. Ни следа топора. И это среди пустынных склонов, на которых топлива не сыскать.

Поражали кусты терескена. Стравленные на нагорье скотом, они были там высотой не более 30 сантиметров, а здесь достигали человеческого роста. Появились первые кусты смородины. Дыхание теплого запада становилось все ощутимее, а сплав все быстрей и опасней. В тех местах, где русло расширялось, течение замедлялось, и Гурский каждый раз говорил, что это уже подпор вод Сарезского озера. Но за очередным поворотом Мургаб снова ревел между камнями, и мы с Запрягаевым тактично воздерживались от критики прогнозов Анатолия Валериановича. Впрочем, для этого времени уже не оставалось: только успевай поворачиваться!

Конец предприятия определился к вечеру второго дня, когда впереди послышался особенно грозный рев. Мы решили было, что это очередной порожистый перекат, каких немало осталось позади. Но потом Гурский вдруг забеспокоился и велел пристать к берегу. И вовремя! Мургаб входил в узкую теснину, он бежал здесь между скальной стеной и отвесно размытым конгломератным склоном. Над тесниной временами появлялась радуга, но нам она не сулила ничего доброго. Пешая разведка показала, что перед нами каскад. Пройти его на лодке нечего было и думать: склонности к самоубийству ни у кого из нас не обнаруживалось.