На суше и на море - 1976

Вот какое определение жемчуга дает в одном из своих романов Жюль Верн: «Для поэта жемчуг — морская слеза, для жителей Востока — окаменевшая роса, для женщин — драгоценное украшение, которое они носят на пальцах, на шее или в ушах, для химика — это незначительное количество желатина и, наконец, для естествоиспытателя жемчуг — болезненное образование у некоторых мягкотелых, выделяющих перламутр». А для ловцов жемчуга? Для отчаянных смельчаков, которые по двенадцать часов в день непрерывно преодолевают расстояние между солнечным миром и скрытым во мраке морским дном, чтобы добыть — иногда ценой собственной жизни — раковину, скрывающую прелестную жемчужину?

Еще в древнейшие времена, задолго до нашей эры, человек любил ценные украшения. Жемчуг упоминается в самых древних сказаниях и легендах Востока. Его дарили правители в знак своей благосклонности, его тайком перевозили караваны, пересекавшие пустыни и моря, им расплачивались, выкупая свободу и жизнь, он служил причиной кровавых столкновений…

«В мире нет ничего ценнее жемчуга», — говорит Плиний Старящий. Но сначала его надо вырвать из цепких объятий моря, поставившего на пути к нему многочисленные препятствия. Как ни странно, даже сегодня, в век атома и космических ракет, профессия ловца жемчуга сохранила свой исконный, древний облик. Недоумение наше еще возрастет, если вспомнить, что уже несколько десятилетий в Японии выращивают колонии жемчужниц, которые с помощью искусственного раздражения мантии или введения чужеродного тела через три года образуют жемчужины. И все-таки лов жемчуга продолжается!

Один из старейших в мире «жемчужных рудников» находится в Персидском заливе. Эти места знамениты тем, что дают самый высококачественный жемчуг. Здесь мне и довелось близко познакомиться с опасным, требующим большого мужества трудом ловцов жемчуга.

Стоял жаркий августовский день. С восхода до заката ничто не затеняло раскаленный добела диск солнца. Воздух дрожал от зноя. В море дышалось чуть легче. Наша оборудованная для водолазных работ лодка находилась в четверти мили от берега. Мы лежали в каюте и пили горячий чай. Это помогало легче переносить жару. Наш лодочник и помощник Джауад поливал водой палубу и акваланги. Но вот он появился в дверях с ведром в руке и сказал:

— Ловцы жемчуга подошли.

Мы тут же вскочили. Мы знали, что раньше участок дна, на котором мы монтировали огромные трубы, был прославленной, банкой, где добывали жемчужницы. Но теперь, после открытия знаменитой кувейтской нефти, на берегу шло строительство крупнейшего промышленного комплекса стран Персидского залива. Уже выросли корпуса современных нефтеочистительных сооружений, заводов, электростанций. В десяти милях от нас, в море, с пирса Мина-аль-Ахмади грузились гигантские супертанкеры.

И вот в этих местах бросило якорь 12-метровое деревянное парусное суденышко с натянутым на корме тентом. Оно почти не отличалось от описанных в «Тысяче и одной ночи» кораблей, на которых Синдбад-мореход бороздил эти воды.

Джауад включил двигатель, а мы отвязали лодку. Мы уже полтора года работали в этом районе, знали, как говорится, каждый камень на дне, участки с жемчужницами могли бы отыскать с закрытыми глазами. Иногда во время обеденного перерыва кто-нибудь из нас отправлялся с ведром под воду и через полчаса высыпал на корму кучу синеватых раковин размером с ладонь. Вооружившись водолазными ножами, мы молчаливо и лихорадочно принимались искать «большую удачу».

— Нету удачи, нету… — качал головой Джауад, наводя порядок после очередной «жемчужной вылазки». Он терпеть не мог эти наши экспедиции, потому что ему потом приходилось долго отмывать палубу от приставших к ней кусочков мяса. Свое невезение мы объясняли тем, что в этот район моря спускали ядовитые промышленные отходы, а при восточном ветре морская поверхность покрывалась жирной и липкой нефтяной пленкой — следствие промывки танков на танкерах.

И вот здесь легендарные охотники за жемчугом! Наша лодка описала полукруг и подошла к ныряльщикам. Один из арабов поймал брошенный нами конец и ловко, быстрым движением закрепил его.

На палубе парусника кипела работа. Несколько пожилых арабов в дишдашах — длинной, до пят, арабской одежде — или только с легкой повязкой вокруг бедер обслуживали ныряльщиков. Они смотрели на нас с интересом и не без опаски: на нас были черные неопреновые жилеты, у бедра — ножи в пластмассовых ножнах. Тот, кто помог пришвартоваться нашей лодке, вероятно капитан парусника, любезно пригласил на судно:

— Фаддал, фаддал — пожалуйста, пожалуйста…

Мы приветствовали их по арабскому обычаю. Капитан спросил, мусульмане ли мы. Мы ответили, что это не имеет значения: мы ведь тоже работаем в море.