На суше и на море - 1977

Грозно стояло пешее ополчение, тоже одетое в железные доспехи. Итиль — богатый город, в купеческих амбарах и караван-сараях нашлось оружие для всех способных носить его. На плечах у ополченцев лежали заостренные колья, из которых в любом месте можно было за считанные минуты составить неприступный для врагов колючий частокол.

А вокруг кипело, перемещаясь в клубах пыли, потрясая луками и короткими копьями, множество легковооруженных всадников. Кочевые беки все-таки привели свои конные отряды и, поставив их под знамя царя Иосифа, смирно стояли возле его белого шатра.

Казалось, забыты прежние обиды и все подданные Кагана, как в старые добрые времена, сплотились перед лицом грозной опасности. Такое случалось и раньше: общая опасность объединяла не только единомышленников. Но насколько прочным было объединение, проверялось в битве, и не всегда оно выдерживало проверку…

А пока измученные, почерневшие от недосыпания царские писцы едва успевали заносить в свои книги прибывавших воинов, и число их уже приближалось к заветной цифре — пятьдесят тысяч.

Множилось хазарское войско, и царь Иосиф без прежнего трепета выслушал известия со сторожевых застав о приближении по Волге судовой рати князя Святослава, а по степям — русской и печенежской конницы.

На совете высших сановников царя и кочевых беков было решено дать бой под стенами Итиля.

Битва у Волги

Царь Иосиф считал самыми искусными воителями мусульман-арабов. Поэтому перед сражением он выстроил свое войско по арабскому образцу, в четыре боевые линии: «Утро псового лая», «День помощи», «Вечер потрясения» и «Знамя пророка».

Впереди рассыпались густыми цепями кара-хазары, быстрые наездники, пастухи и табунщики, — жилистые, злые, со смуглой кожей и множеством туго заплетенных косичек, которые свисали из-под войлочных шапок. Они, как охотничьи псы, должны были смелыми наскоками, ливнем стрел раздразнить врага, заставить его расстроить ряды.

Потом вступал в битву «День помощи», тяжеловооруженная конница белых хазар — рослых, плечистых, закованных в железные доспехи, гордых прошлыми боевыми заслугами и почетным правом служить в отборном войске Кагана. А если противник выдержит удар сомкнутого строя белых хазар, не устрашится их длинных копий и боевых топоров, приходила очередь «Вечера потрясения» — пешей хазарской рати, бесчисленной, как камыши в дельте Волги, которая, прикрываясь большими щитами и выставив вперед копья, составляла сплошную стену. Преодолеть эту колючую изгородь было не легче, чем добраться пальцем до кожи ежа.

И наконец, позади всех, в некотором отдалении, ждала своего часа конница арсиев, чтобы в решительный миг вмешаться в битву и склонить успех на сторону хазарского войска. Здесь же, под большим золотым кругом, символизирующим высшую власть, стоял царь Иосиф. Но не было случая, чтобы враги прорывались до «Знамени пророка». Арсии привыкли преследовать уже разбитого неприятеля, им доставалась слава и львиная доля добычи…

В то весеннее утро все было так же, как перед многими другими битвами, выигранными царем Иосифом за годы его царствования. Он стоял на высоком помосте, а далеко впереди, на зеленой равнине, россыпью бесчисленных разноцветных точек разворачивалось войско князя Святослава.

Руссы приближались медленно, и Иосифу показалось, что князь Святослав намеренно откладывает начало битвы. Не устрашился ли предводитель руссов, увидев перед собой столь грозное войско? Может быть, он не захочет испытывать судьбу в сражении и начнет переговоры?

Дружины руссов, одетых в блестящие кольчуги, уже не раз проходили через хазарские владения. Руссы вырубали своими длинными прямыми мечами сторожевые заставы, пытавшиеся преградить им путь, захватывали добычу и пленников, но, не задерживаясь под Итилем, уходили на Каспий или за Кавказские горы. Спустя много месяцев они возвращались, обремененные добычей, и, не желая рисковать добытым богатством, отдавали часть его хазарам за беспрепятственный проход. Может, и князь Святослав минует Хазарию, удовлетворившись богатым выкупом?

Кажущаяся медлительность войска Святослава как будто подтверждала предположения Иосифа, и он уже прикидывал, сколько можно отдать руссам серебра и товаров, чтобы они не причинили вреда Хазарии. Разумнее пожертвовать частью, чем рисковать всем…

Даже себе царь боялся признаться, что мысли эти были порождены его неуверенностью в войске. Когда он утром объезжал ряды хазарской конницы и пехоты, воины встречали царя угрюмо и обреченно; на их лицах не было заметно той восторженной готовности к самопожертвованию, без которой невозможно добыть победу. Хазарское войско походило на дерево, с виду крепкое, но на самом деле уже надломленное, готовое рухнуть от сильного порыва ветра…