На суше и на море - 1977

— Веня, ползком можешь?

Дед положил свои жердины слева от лежавшего, и тот медленно, еле перехватывая их руками и стараясь не расставаться с кладками подо мхом, повернулся, пополз за стариком, выбрался на берег, лег… Дмитрий Лаврентьевич свалил толстую сушину, вырубил из нее кряж метра четыре длиной и с особой осторожностью по растревоженной сплавине отнес к Фокину. Положил кряж на поперечные жерди, велел:

— Лезь!

И лишь Фокин ухватился за новую опору и полез на кряж, дед стал на другой его конец, чтобы и это бревно не вздыбилось… Фокин выбрался. За ним прошли остальные.

11

Веню до Лупьи несли на носилках из жердей, веревок и елового лапника. Добрались на реку в сумерках. Вертолет вывез фокинцев в Ильинское, а Веню и провожавшего его Тихменева — в районную больницу.

Хирург определил: перелом ребра. Наложили Вене на грудь тугую повязку. Уложили, предписали полный покой. Тихменев, отправляясь домой, спросил:

— Матери-то что сказать?

— Скажи: боли много, а беды нет.

А через пять дней вертолет перевез Веню на Кобылий хутор. Сопровождавшая медсестра строго-настрого приказала матери держать сынка в постели до врача. Следил за мальчиком и Нилов.

Пришли проведать Веню Дмитрий Лаврентьевич с Домной Исаевной.

— Ну как, поправляешься, герой? — спросил дед Тихмень.

— Хорошо! Ходить уже могу. Только повязка грудь давит. Нудно!

Начальник экспедиции, сидевший в сторонке, спросил старика:

— Дмитрий Лаврентьевич, что же за деньгами не приходишь?

— Это за какими же деньгами? — удивился Тихменев.

— А за поход через Упокой, пятерная поденщина.

— Пятерная? — словно удивился Тихменев. — Когда б я лес валил аль пашню пахал — за ту работу деньги взял бы. А тут мы с Веньямином живые души выручали, слава богу, пособили людям из беды выйти. С какой же совестью за такое плату брать? Тут про деньги и говорить непристойно!

«Вот каков! — подумал Нилов. — И на подвиг, и собак увести — на все способен!»

— Ну, спасибо, Дмитрий Лаврентьевич! Спасибо же от всех и от меня!

А Домна Исаевна все поглядывала на подоконник и вдруг спросила:

— Венюшка, почему это Митриев кисет у тебя оказался?

Веня смутился, не знал, что и сказать. А Тихменев затормошился:

— Где? Где? А — вот он! И правда, мой. Как же он к тебе попал? А я-то искал и в избе, и в огороде — пропал! А он вон где!

Нилов не стерпел, хотя только что удивлялся благородству старика:

— Не дивись, Тихменев. Сам знаешь, где потерял: когда моих гончих хотел увести да сарай пропиливал. Неужели тогда не хватился кисета?

Старый охотник не стал отпираться:

— Эх, Василь Палыч! На эких-то собак как сердцу не разгореться? Понимаю, ты охотник настоящий. Не след тебя беспокоить. Ну, а насчет сарая моей вины нету. Я сукину сыну Ястребкову сколько твердил: не смей строение портить! Не смей! Надо без этого суметь! А он, прохвостина такая, — свое! — И добавил старик прямо и честно — Ты, Василь Палыч, уж не гневись на меня. Прости!

Сильные дожди затушили пожар, все его остатки, последыши — тлеющие пни, валежины… Десантники, много и успешно потрудившиеся, сумели преградить огню дорогу во многих местах. Но мощные ветры, начавшиеся еще во время пожара, повалили, исковеркали лес, прохваченный огнем на тысячах гектаров между рекой Кужмой, ее притоком Восьей, трясинами болота и минерализованной полосой, созданной десантниками на севере.

И теперь Нилову и его экспедиции пришлось кроме общего проекта освоения Шаренгских лесных массивов составлять еще и план ликвидации горельника, легшего сплошь на многих квадратных километрах слоем до четырех-пяти метров высотой, а кое-где и больше.

Капитон Высоцкий

НА ТОКУ

Из записок лесничего

Очерк

Иллюстрации Е. Ратмировой

В довоенные годы, когда я работал в Жигулевском филиале Куйбышевского государственного заповедника, мне однажды было дано дирекцией не совсем обычное для лесничего поручение: добыть двух глухарей — самца и самку — для изготовления чучел. Дело в том, что при нашем заповеднике решено было организовать природоведческий музей, рассчитанный в основном на многочисленных туристов, совершавших в летнее время в районе Жигулей путешествия на лодках и парусниках по так называемой волжской «кругосветке». Музей создавался для того, чтобы лучше ознакомить туристов и других посетителей с природой и животным миром этого заповедного уголка на Волге.

Добывание самки я отложил на осень, а самца решил добыть на току, в наиболее ярком его наряде. Как-то, обследуя заповедные леса по соседству, я видел выводок глухарей. Вот туда я и решил направиться, а так как расстояние было порядочным, пришлось воспользоваться верховой лошадью.

В один из погожих дней в конце апреля после обеда, захватив с собой самое необходимое и приторочив все это к седлу, я выехал. Дорога в лесу оказалась грязной: в ту весну было много воды.