На суше и на море - 1977

Приступаем к работе. Мое дело — оценить пушнину. Ермила Ивановича — выдать покупателю наш товар. Отец и сын Дьячковы пушнину и сырье будут укладывать в мешки, обминать и относить в малую палатку, разбитую в качестве склада.

Вот первый приезжий, старик. Долго копается в мешке на своей нарте, наконец выхватил лисицу, идет ко мне. Издали вижу: лиса дрянь. Рассматриваю мездру, волос. Лиса позднего, весеннего промысла. Как говорится, отцвела. Громадные «очки» на плечах, выпал кроющий волос. Мездра дряблая, с плесенью. Приемке не подлежит. Что делать? Старик смотрит на меня в упор. Народ стоит вокруг. Это пробная лисица, «хитрая» лисица. Меня проверить решили. Не купить — плохо: других оттолкнешь; взять нельзя: такую дрянь на базу во Владивосток не отправишь. Засмеют товароведы базовые. Да еще и штраф заплатишь за покупку нестандартного сырья. Тишина. Все ждут моего решения. «Возьму за двадцать пять процентов стоимости, как брак».

— Что из товаров покупать будешь? — спрашиваю старика. Старик заулыбался. Отобрал в первую очередь табак, чай, сахар, масло, все расфасовано по килограмму. Внимательно смотрит на меня. Он знает: лисица плохая. Я записываю отпущенный товар, подсчитываю его стоимость. Больше денег у сдатчика нет. Что, думаю, дальше будет? Теперь я наблюдаю с любопытством за стариком. Тот посмотрел на меня и понес к своей нарте купленный товар.

— Какомэй! — воскликнули окружающие и все сразу оживленно заговорили.

— Хорошо заплатил, говорят, — шепчет мне Алин.

— Пришлось так поступить, хотя лиса гроша не стоит.

Старик передал товар жене и несет мне уже весь свой мешок. В нем оказалось два песца, три лисы и выдра. Все хорошего качества, хорошо обряжены. Вот это пушнина! Оцениваю. Алин отпускает товар, я подсчитываю.

Как по команде, все бросаются к своим нартам, торопясь, развязывают мешки. Лед тронулся! Идет торг. Образовалась очередь. Помогать Алину встал Шитиков, вдвоем отпускают, что выберет охотник.

Каждого сдатчика направляют в большую палатку. Там Михаил Григорьевич и Шарыпов ведут перепись, берут заявки на товары. Так по конвейеру к четырем часам закончили торг.

Народ после торга пьет чай в ярангах; мы переселились в палатки, чтобы освободить место.

Уезжая, каждый подходит попрощаться за руку.

На завтра следующая партия сдатчиков. Товар отпускаем так, чтобы всем и всего хватило поровну.

За мукой, растительным маслом (оно у нас в бочках), керосином приглашаем в Ваеги, на «Крепость». Охотники согласны. Подъедут на оленях в конце марта по насту.

— Ну, как? — спрашивает Ятгыргин, когда мы сидим впятером за чаем.

— Пушнины изрядно подвезли и пыжик добрый. Неблюй так себе, но есть и первосортный, чистый, вылинявший, для себя на кухлянки, видно, женщины запасали. Но не устояли перед нашими товарами — продали.

— Завтра, — говорит Ятгыргин, — больше пушнины будет. В одном стойбище черная лисица есть. Я велел привезти. Народ вами доволен: товар хороший, пушнину взяли по высокой цене. Теперь получше заживем, а там и на Ваеги к весне поближе собираются многие ехать. А мне и в «Крепость» попасть охота.

— Приезжай, будем ждать.

Нам везет. День опять погожий, ясный, по здешним местам ласковый.

Торг начался сразу без выжиданий и раздумий. Дальние ехали через стойбище уже побывавших у нас вилюнейцев, обо всем уже знают.

— Вот этот, видите, двумя нартами приехал с женой. Вон, в нарядной кухлянке, малахай лисьим хвостом обшит. У него черная лисица.

Владелец чернобурки пошел с женой в крайнюю ярангу чаевничать.

Остальные с мешками столпились у нарт с товаром, и пошла приемка! Пушнины было порядком, да и пыжика с неблюем подвезли. Мои помощники освоились с работой, дело шло без запинки. Почти все отторговались, а владельца чернобурки все нет.

Наконец, утирая пот после обильного чаепития, несет два мешка. Оба сразу вытряхнул. Чукча серьезный, широкоплечий. Жена большеглазая, румяная, красивая. Одета богато.

Я разобрал, расценил пушнину, а чернобурки-то нет. Ну что же, силой не заставишь продать. Охотник отобрал товар, пошел к нартам, подогнал к нам, вдвоем с женой по мешкам рассовал товар. Отъехал. Оленей привязал. Опять идет к нам.

— Ну, а эта как? — вытащил из-под кухлянки чернобурку. Внимательно осматриваю. Зверь выходной, добыт в начале января. Крупная лиса. Остевой волос аспидный, у брюха бурый. По стандарту сорт первый.

Утром простились со всеми жителями стойбища. Долго трясли друг другу руки. Тронулись. И опять: «Хак! хак!» Бегут упряжки собачьи. Опять белая, снежная тишина. Едем по своим следам. Теперь легко. Снег отвердел, промятый нами раньше. На лыжах торить не надо. Быстро едем, с веселыми думами. Довольные проделанной работой. У меня на сердце светло. Первый шаг к приобщению вилюнейских чукчей к новой, советской жизни сделан.

Александр Ильин

В ДРЕВНЕМ

И ОБНОВЛЕННОМ ИРАНЕ

Очерк

Фото автора и из журнала «Курьер ЮНЕСКО»

На берегах Зайендеруда