На суше и на море - 1977

По преданию, где-то здесь находился дом Саади и поэт спускался к воде, чтобы слагать стихи под ее журчание. Теперь это место почитается в народе священным. Задумал ли кто далекий путь или важный труд, мечтает ли девушка о добром, любящем муже, все приходят сюда, чтобы совершить омовение рук и лица, бросить хлебные крошки резвящимся рыбкам и повторить про себя стихи Саади о мужестве, сердечности, трудолюбии.

Невдалеке от здания филологического факультета университета стоит мавзолей Хафиза. Под кипарисами и пальмами среди цветочных клумб, окружающих колоннаду с белым саркофагом, юноши и девушки читают строки его нежных газелей. Проходят столетия, но слово поэта по-прежнему живет и дарует радость людям.

На улицах Шираза мы замечали много учащейся молодежи. Студентов здесь больше двадцати тысяч. Немало среди них девушек, а это совсем необычно для Ирана. Чадру на женском лице увидишь в Ширазе гораздо реже, чем в Исфагане, где еще крепко держится старинный уклад жизни.

Долго по вечерам не затихает жизнь в городе. Лишь затемно смолкают молотки чеканщиков в мастерских, закрываются лавки. Но торговля с уличных лотков не прекращается и в позднюю пору. Навстречу нам движется по тротуару четырехколесная тележка; на ней пылающая жаровня, дымится котел с каким-то кушаньем, тут же и тарелки приготовлены. Непонятно только, как это тележка движется сама собой. Ага, вот в чем дело: сзади ее толкает мальчуган, упираясь изо всех силенок. Отец, видно, отошел куда-то, а малец тем временем решил перебраться на новое место.

Ребятня в Иране помогает своим родителям сызмала. Нередко увидишь, как за навьюченным осликом шествует с прутиком этакий «мужичок с ноготок» лет четырех-пяти. Сегодня днем побывали мы на многоликом и шумном ширазском базаре, где бесчисленные лавки теснятся по сторонам длинной галереи, сменяющейся запутанным лабиринтом крытых переходов с земляным полом; где в носу щиплет от запаха перца, хны, шафрана; где в руках торговцев призывно порхают отрезы блескучих тканей и под потолком лавочки сапожники тачают туфли, а внизу хозяин торгует ими; где кричат разносчики мелких товаров и мусульманин в чалме, с ярко накрашенной рыжей бородой едет на ишаке, как по улице. На базаре приметили мы двоих мальчишек в тесном полутемном помещении красильни. Они возились у громадных чанов с горячим раствором, окуная туда ткани и лоскутья. Были они перемазаны, как чертенята. Когда в иранской семье шесть или восемь ребятишек и прокормить их ужасно трудно, поневоле приходится работать всем, от мала до велика.

Контрасты, характерные для сегодняшнего Ирана, не раз бросались нам в глаза. В день приезда в Шираз мы увидели у дверей отеля кашкайцев в национальных одеждах. На мужчинах фетровые с загнутыми полями шляпы, с плеч ниспадают легкие белые накидки, талии перетянуты цветными кушаками. На женщинах широкие юбки сияли яркими блестками; мониста, серьги, браслеты дополняли впечатление изящества и праздничности. Кашкайцы готовились приветствовать приезжающего в Шираз короля Марокко. На другой день мы увидели их в Персеполе. Стоя на сохранившихся базах колонн, они репетировали предстоящую встречу, гортанно, переливчато выкрикивая приветствия по знаку распорядителя. Очень живописная это была картина, и все туристы сбежались туда, неистово щелкая фотоаппаратами.

Но по пути в Шираз нам довелось увидеть кашкайцев в иных условиях. Черные шатры их стояли невдалеке от дороги. Сооруженные из хворостин остовы были обтянуты дырявой грубошерстной материей, из «мебели» имелись только скатанные немудрящие постели. Мужчины пасли в горах овец и коз; женщины, ни на минуту не выпуская из рук веретен, пряли шерсть, а одна из них ткала коврик из цветных лоскутьев. На шее у каждой молодой женщины были мониста, стеклянные бусы, но нищенская одежда только подчеркивала бедность этих украшений.

Прославленный Персеполь находится в часе езды от Шираза. Издали видны устремленные ввысь колонны, уцелевшие от древних строений. На верх сложенной из камня платформы восемнадцатиметровой высоты ведут широкие лестничные ступени. Стоя на этой каменной платформе, представляешь, как величественна была резиденция персидских царей, возведенная двадцать пять столетий назад. В ту пору здесь высился парадный приемный дворец, называемый ападаной, дворцы Дария и Ксеркса, тронный зал, от ста колонн которого уцелели лишь основания. Упавшие наземь изваяния крылгтых быков когда-то украшали верхние части колонн. Лучше сохранились барельефы лестницы, ведущей к ападане. Видны фигуры бородатых воинов, львы, терзающие добычу, вереницы данников, несущих подношения властелину персидской империи. В Персеполе для этих подношений были вместительные хранилища. Когда Александр Македонский захватил город, победители, как повествует Плутарх, вывезли отсюда сокровища и драгоценности на десяти тысячах повозок, запряженных мулами, и на пяти тысячах верблюдов.