На суше и на море - 1986

Последнюю декаду октября моряки «Камчатки» провели на Гавайских островах, а незадолго до наступления Нового года прибыли в Манилу. Гавайи, Филиппины и другие живописные острова глубоко запечатлелись в памяти Матюшкина, не устававшего восхищаться величием, красотой и разнообразием природы. Он заносил в путевой «журнал»: «Я не был так счастлив, как первые мореходцы, которые открывали необитаемые острова, которые видели, так сказать, земли из своих рук исходящими, но я, однако, видел страны дикие, по коим могу заключить, что ничего нет прекраснее и превосходнее природы в первобытном состоянии… Ею Орфей и Гомер были воодушевлены. Кук, Лаперуз, Ванкувер и некоторые другие, которые видели первобытную природу, обворожили всех своими рассказами. Я также видел земли, посещаемые европейцами, земли… в коих рабство и война уже унизили, исказили природу, но всегда буду вспоминать с удовольствием высокие камчатские сопки, скалы, обнаженные от зелени, борющиеся с разъяренными волнами океана, служащие убежищем многочисленным стадам морских птиц…»

Индийский океан пройден был без особых происшествий; лишь на прощание, передавая эстафету Атлантике, он наслал шторм, который корабль выдержал с честью. Ранним мартовским утром на горизонте показался «мрачный гранит» острова Святой Елены. Из уст в уста передавалось на «Камчатке» имя Наполеона: все знали, что именно здесь, вдали от «Франции милой», в величественном спокойствии протекает его изгнание. Русское сердце отходчиво, и многие невольно ощутили сострадание к судьбе повергнутого «узурпатора». Этого нельзя было сказать об англичанах, которые, памятуя континентальную блокаду и недвусмысленные угрозы Бонапарта, а также опасаясь новых «ста дней», бдительнейшим образом стерегли его.

В каждом приближавшемся паруснике подозревался потенциальный похититель императора, и навстречу русскому шлюпу в полной боевой готовности вышел британский военный корабль. «Камчатке» разрешили подойти к острову, однако указанное место на рейде оказалось таким, что судно — на всякий случай — находилось под присмотром береговой батареи. Капитана строго предупредили, что с наступлением сумерек никто из команды не имеет права пребывать на берегу.

После того как Святая Елена растворилась вдали, возможность для отдыха представилась экипажу «Камчатки» только на Азорских островах. По мере приближения к Отчизне бег шлюпа, казалось, все ускорялся. В Портсмуте произошла знаменательная встреча с «Востоком» и «Мирным», направлявшимися в южные полярные области. Россия стремительно выходила на океанские просторы, русские названия в изобилии появлялись на географических картах мира.

Кронштадт приветствовал «Камчатку» 5 сентября 1819 года. Влюбленный в море лицеист превратился за два года в заправского моряка, ибо наука навигации лучше всего постигается на плаву. Матюшкин вернулся, как странник Одиссей, «пространством и временем полный». По настоянию В. М. Головнина наряду с офицерами «Камчатки» он получил свое первое отличие — орден св. Анны III степени.

В Петербурге и Москве его ждали объятия друзей, бесконечные расспросы. Повествуя о своем вояже, как бы заново переживая все события, флота мичман Матюшкин каждый раз с необычайной остротой понимал, что отныне он, словно венецианский дож, навеки обручен с морем. «Мне не годится жить на берегу, — писал он, — я там сам не свой. То ли дело на корабле! Боже мой, скоро ли я опять пойду в море!»

Однако в море Матюшкину довелось выйти не скоро. Ему предложили, и он дал согласие принять участие вместе с Ф. П. Врангелем в сухопутной экспедиции к северо-восточным границам России. Проследовав от Петербурга до низовий Колымы, Матюшкин провел три года, показавшиеся ему вечностью, за полярным кругом. Итоги этой экспедиции имели колоссальное научное значение. Прежде всего окончательно доказано было отсутствие перешейка между Азией и Америкой, в наличие которого многие до тех пор верили. Внесена была также ясность в вопрос о существовании мифической «Земли Андреева», привидевшейся более полувека назад «в великой отдаленности» екатерининскому сержанту.