На суше и на море - 1986

Не помогли иконы. Но белые не унимались. Подтягивали свежие части. Стремились найти в обороне брешь.

Шли непрерывные бои. На улицах рвались снаряды. Много раненых, больных. Силы защитников города иссякали.

И помочь осажденным было трудно. Пытались части пробиться к городу — не смогли. Своя дивизия —25-я Чапаевская — под Уфой бьет Колчака. А казаки лезут и лезут.

В ту тревожную пору в штаб Южной группы Восточного фронта пришла телеграмма. Ее здесь знают едва ли не все: «Прошу передать уральским товарищам мой горячий привет героям пятидесятидневной обороны осажденного Уральска, просьбу не падать духом, продержаться еще немного недель. Геройское дело защиты Уральска увенчается успехом. Предсовобороны Ленин».

Так оно и было. Спустя недолгое время — весть: Колчак на Белой разбит! 25-я Чапаевская двинулась на выручку Уральску.

Днем и ночью шли конники Чапаева. Спешили. Одиннадцатого июля город встретил их слезами радости и громом оркестра. При огромном стечении народа Василий Иванович принимал парад частей Уральского гарнизона, произнес речь…

«Есть счастливые города, где дышит историей каждый камень…» — прочел я недавно в одной хорошей повести. Конечно же Уральск из их числа. Здесь что ни шаг — следы далекого или не очень далекого прошлого, бурных и славных событий.

— Анис… Антоновка… Ну, это яблоки известные… А вот, каковы красавцы! Петр Первый. Есть у вас такой сорт? Вкуснота! Ты попробуй, попробуй…

Совсем неподалеку, в каком-нибудь километре отсюда, степь. Полынь да верблюжья колючка. А здесь, в этом садово-огородном раю…

— Виноград покажи ему, виноград! — доносится с веранды, где женщины накрывают стол.

— Покажу непременно, — отзывается Павел и ведет меня к пышно разросшейся лозе. — Шасла, — поясняет он. — Мадлен…

Я гляжу на тяжелые янтарно-розовые гроздья, налитые сладким соком, и не верю глазам своим. Арбузы, дыни, яблоки — это здесь издавна, это в порядке вещей. Но виноград под Уральском?!

Жена Павла, Татьяна Борозна, — моя однокурсница. Почти всю войну, после выпуска, проработала в Джамбейте. Район большой, даже обширный, что ни день — вызовы. По степи на таратайке либо верхом. Летом жара, пыль, зимой бураны.

«Жила в казахской семье. Как бы поздно ни вернулась, а часто среди ночи, хозяева мои обязательно встанут, помогут выпрячь. Всегда у них наготове два казана с горячей водой, один — мне помыться, другой — чаю попить. Заботились, как о дочери…»

С той давней уже поры между семьями дружба. За обедом с нами черноволосый красивый парень. И имя у него красивое — Азамат. Это внук бывших Татьяниных хозяев. Гостит, поступать приехал, сдавать экзамены…

Потом Татьяну перевели в Уральск. Жилья не было, квартировала. В доме, куда ее пустили, остались только мать и дочь, мужчины воевали. Сначала пришла похоронка на отца. Еще эта боль не утихла — позвали в военкомат… Артиллерийский разведчик Павел Фокин пропал без вести. Оплакали и его. Но сообщение оказалось ошибочным: он был ранен и часть его потеряла… Вернулся после войны, увидел Татьяну. С тех пор они вместе.

А время идет. Вырос сын Владислав, он слесарь-сборщик, мастер своего дела. Его жена Надя — технолог на заводе, где полжизни проработал Павел. Внук ходит в школу…

Говорим, говорим — не можем наговориться. Вспоминаем. Всякое вспоминаем… Трудное, горькое. Друзей, которых уже нет. Радостное, светлое. Его было больше, много больше…

Молодые поглядывают на нас, слушают. Похоже, им все это интересно.

Пусть слушают…

Он был мне чужим, этот город, когда я туда попал. Совсем чужим. А стал… Насколько беднее была бы моя жизнь, не случись нашей встречи.

Святослав Бэлза

ПИТОМЕЦ МОРЯ СМЕЛЫЙ

Очерк

Художник А. Кретов

Торжество открытия Царскосельского лицея состоялось 19 октября 1811 года. В тот день на церемонии представления Александру I воспитанников «нового святилища наук», удивительно похожих один на другого в парадных синих мундирчиках с красными воротниками, наряду с именами Пушкина, Кюхельбекера, Дельвига, Пущина прозвучало в напряженной тишине также имя Федора Матюшкина.

Одногодок Пушкина, он родился в Германии, в Штутгарте, где его отец был советником в русском посольстве. После скоропостижной смерти мужа мать Матюшкина, Анна Богдановна, переехала в Москву. Здесь Федор получил начальное образование в университетском пансионе, а после успешной сдачи вступительного экзамена попал в число двадцати девяти отроков, составивших первый — уникальный — набор Царскосельского лицея.

Почти каждый из членов шумной и озорной лицейской общины награждался каким-нибудь шутливым прозвищем. У Матюшкина их было два — Федернелке и Плыть Хочется. В общежитии лицеистов на четвертом этаже дворцового флигеля ему отвели двенадцатую комнату. Соседнюю «келью» занимал Иван Пущин. В № 14 обитал Александр Пушкин — он же Француз или Обезьяна С Тигром. А в комнате № 38, напротив Матюшкина, жил Вильгельм Кюхельбекер.