На суше и на море - 1986

Солнце палило нещадно. На небо нельзя было взглянуть, в дюнах припекало, как на сковородке. Поверхность песка раскалилась так, что ходить по ней босиком было бы равнозначно (во всяком случае для нас) физической пытке. Даже отраженный свет настолько бил в глаза, что приходилось щуриться. Время тянулось медленно, при каждом шаге песок проседал под ногами, и это делало ходьбу вдвойне изнурительной.

Какой бы мертвой ни казалась пустыня. в ней всегда можно найти признаки жизни. Вот и нам попадался то извилистый след змеи, то след ящерицы, чей хвост оставил между отпечатками лап тоненький волнистый желобок, то цепочки следов, похожих на стрелы с коротким древком, в местах, где по песку топотали маленькие птички.

Пауки оплели ветки низкорослых колючих кустарников паутиной, подвесив к ней каким-то непостижимым образом в качестве грузиков пустые раковины улиток; в результате шелковистая сеть все время туго натянута. Под одним кустом мы обнаружили прелестную черепаху полуметровой длины с выпуклым шоколадным панцирем, исчерченным расходящимися желтыми линиями. Мы знали, что многие племена почитают этих животных. Если человеку попадается на пути такая черепаха, он кладет ей на панцирь что-нибудь в дар и, довольный, продолжает путь, рассматривая встречу как добрый знак. Нам эта нечаянная встреча не принесла особой удачи: мы брели обратно в лагерь с пустыми руками, изнывая от жары, вконец измученные.

Днем, когда жара чуть спала, мы совершили еще одну вылазку. И представьте, два часа спустя я нашел кое-что — три маленькие скорлупки размером с монету в полкроны и вдвое толще ее. Поверхность обломков с одной стороны была матовой, а с другой — бледно-желтой, с выраженной структурой. Сомнений даже не возникло: то были части гигантского яйца.

Мы уселись в призрачной тени зеленого кустика и стали разглядывать находку, поплевывая на осколки, чтобы очистить поверхность. Мимо проходил невысокого роста лохматый мальчик, почти голый, если не считать ожерелья из голубых бусинок и набедренной повязки. Он гнал к колодцу стадо коз. Я подозвал его и показал найденную драгоценность.

— Я ищу большое яйцо, — сказал я по-французски. — Эти маленькие кусочки — не хорошо. Надо большие куски.

Мальчик взглянул на меня с подозрением, явно ощущая какой-то подвох.

— Яйцо, — повторил я со всем чистосердечием, на которое был способен. — Большое яйцо.

На его безучастном лице не отразилось ничего.

Я знал, что плохо говорю по-французски, но, боюсь, тут не помог бы и чистокровный француз, а местный малагасийский диалект, к сожалению, был мне совершенно незнаком. Я сделал еще одну попытку — сложив руки кольцом, начал сводить и разводить их, наглядно изображая форму и размеры нужного мне предмета. Никакого толка. Мальчик смотрел мимо меня. Заметив, что его стадо разбрелось, он запустил камнем и бросился собирать коз.

Ничего, хотя найденные нами скорлупки оказались невелики, радость была огромной. Вернувшись в лагерь, я с гордостью показал их Жоржу. Скромности ради я не стал хвалиться, но про себя отметил, что все же у меня поразительно зоркий глаз, если я смог найти эти крошечные осколки в пустынных просторах вокруг лагеря.

Когда следующим утром я проснулся, перед входом в палатку стояла, завернувшись в покрывало, высокая худая женщина и терпеливо смотрела на меня сквозь москитную сетку. На голове она держала большую корзину. Увидев, что я поднял голову, гостья в знак приветствия поднесла на арабский манер правую руку ко лбу и сердцу. Я начал, барахтаясь, выпутываться из спального мешка, одновременно освежая в памяти скудный запас французских слов — он должен был понадобиться мне целиком; я уже привык, что цель визита смутно вырисовывается только к концу долгого разговора на ломаном языке. Но опасения были напрасны: женщина не нуждалась в словах, ее жесты красноречиво говорили за себя. Она просто сняла с головы корзину и высыпала на землю груду осколков волшебного яйца.

Я смотрел на них, словно пораженный столбняком. Со всей очевидностью выяснилось, что вчерашний пастушок абсолютно точно понял, зачем мы рыскали по пустыне, и передал весть в деревню; не менее очевиден был и тот факт, что мой зоркий глаз оказался полным мифом. Поистине надо было быть слепым, чтобы отыскать три крошечных осколка скорлупы там, где женщина за пару часов собрала, по самым скромным подсчетам, 500 обломков!

Я рассыпался в благодарностях и вручил ей подарок. Она снова коснулась лба в знак признательности и грациозно зашагала прочь. Ее походка была поразительной — такую стройность можно увидеть только у тех, кто с детства привык носить тяжести на голове.

Жорж и Джеф тоже успели проснуться и вылезти из палатки. Полюбовавшись доставшейся кучей сокровищ и еще раз потрогав скорлупки, дабы убедиться, что это не мираж, мы занялись варкой кофе. Не успел вскипеть чайник, как появилась вторая женщина. И тоже принесла полную корзину осколков.