На суше и на море - 1986

Через час мы сидели с Анисимом за столом и с усердием поедали яичницу, огурцы и лук. Потом пили чай, курили и разговаривали о том и о сем. Выяснилось, что Анисиму за семьдесят, и я удивился этому, потому что на такой возраст Анисим по своему виду явно не «тянул». Сухое тело его не потеряло мужской упругости, движения были точны, а глаза смотрели зорко и живо. Он воевал и в финскую, и в Отечественную, а потом до пенсии работал в рыболовецкой артели. Пробавлялся рыбой и сейчас, а кроме того, плел корзины.

Мне не терпелось расспросить у него о таинственном «хозяине», и, выбрав момент, я поинтересовался, что это за зверь такой и почему его так величают.

— Сом-рыба, — коротко ответил Анисим и, уступая моим просьбам, рассказал историю, которую я здесь и привожу.

Давно это было — Анисим был еще мальчишкой. Поймали раз мужики сома. В озере их водится много, но такого не доводилось видеть никому. Посмотреть на пятиаршинное усатое чудище сбежалась вся деревня. Охали и ахали бабы и мужики, вспоминали и рассказывали друг дружке всякие небылицы, одну диковиннее другой. Будто видели и как коров на водопое сом сосал, и как овец да поросят под воду утягивал. Может быть, разговорами дело и кончилось бы, не окажись в толпе старухи древней, как сама деревня. Посмотрела бабка слезящимися глазами на спеленутого сетями сома — закрестилась испуганно, зашамкала беззубым ртом. «Окаянные! — напустилась она на мужиков. — Отпустите его, окаянные! Хозяин это! Он вас всех на дно утянет!..»

«Хозяином», оказывается, звался водяной, и именно его, по мнению бабки, поймали рыбаки.

Посмеялись, конечно, мужики над выжившей из ума старухой и, поскольку дело шло к ночи и возиться с сомом было некогда, оставили его до утра в воде, предварительно продев ему в жабры вожжи и привязав за стоящий на берегу амбар. А утром поднялся переполох: сом исчез! Даже следа вожжей не нашли растерявшиеся и не на шутку перепуганные мужики, решившие, что сом-то и впрямь был водяным!

Дело, однако, этим не кончилось. Прошло время, и предсказание бабки начало сбываться: сначала утонул один рыбак, принимавший участие в поимке «хозяина», за ним второй, третий… Тонули и другие — жизнь рыбака проходит на воде, но смерть этих других воспринималась как обычный факт и не вызывала никаких кривотолков. Теперь же все твердо уверовали в неотвратимость возмездия и смотрели на остававшихся в живых рыбаков как на обреченных, погибель которых — дело времени. Перепуганные рыбаки продали свои дома и уехали из деревни.

Почти все свидетели той истории со временем умерли, только двое или трое из них, по словам Анисима, еще коротали свой век, но слух о живущем в озере «хозяине» упорно держался в деревне.

— Ну а сами-то вы видели его тогда? — спросил я у Анисима.

— Ей-богу, не помню, — ответил старик. — Малой я еще был, без порток бегал.

— А позднее кто-нибудь видел?

— Степан вон Севастьянов говорит, что, дескать, видел, дак Степан соврет — не дорого возьмет.

— Стало быть, вы не верите?

— Не верю. Какой, к лешему, водяной, — сказал старик, не замечая своего же каламбура, — когда моторки рыбу и ту всю распугали! Сом — да, сом могет и жить, на то он и животная, а хозяин — брехня это бабкина.

— Но вы же называете его так.

— Дак все называют, а я что, рыжий?

В тот день мы легли спать рано, а утром, собрав байдарку, я отправился на озеро. История, рассказанная Анисимом, меня заинтриговала. Конечно, ни в какого водяного я не верил, но допускал, что в озере живет сом гигантских размеров. Ведь дыма без огня не бывает, раз о «хозяине» говорят, значит, что-то за всеми этими разговорами стоит. А что? Самое реальное — факт обитания в озере сома. И именно гигантского, ведь я своими ушами слышал плеск, произведенный неизвестной тварью, и мог с кем угодно спорить, что обычный сом такого шума не наделает.

Но что значит — гигантский? А то и значит — такой, который не укладывается в рамки обычных представлений. Исполины есть среди всех животных, и тот же Брэм описывал сомов пятиметровой длины и весом более 300 килограммов. Вот такой, наверное, и водится в озере. Но к «хозяину», о котором рассказал Анисим, он не имеет отношения: вся история началась еще до революции, а сомы доживают в лучшем случае до 30 лет. Воз если бы речь шла о щуке, дело другое: щуки — мафусаилы животного мира. Известны случаи, когда вылавливали окольцованных щук двухсотлетнего возраста.

Словом, в истории «хозяина» явно переплелись быль и небылицы, и я загорелся мыслью нащупать хотя бы кончик этого замысловатого сюжета. Больше всего, конечно, мне хотелось увидеть монстра, поэтому я и направлялся сейчас к тому месту, где вчера «хозяин» явственно обозначил свое присутствие. Может быть, он держится именно в том углу, думалось мне, и, если повезет, я могу обнаружить какие-нибудь следы его присутствия. Был же он там вчера, вдруг окажется и сегодня?

Добравшись до места, я устроился в камышах и затаился, зорко посматривая по сторонам и прислушиваясь к утренним звукам.