На суше и на море - 1990

Во многих романах, где главными героями были не пираты, а их жертвы, буйная вольница описывалась только как сборище людей, не признающих никаких законов. Так и было — но уже в самом конце пиратства, в начале и ближе к середине XVIII века. Для классического же его периода, когда не только захватывались целые эскадры, перевозившие золото и серебро, но и штурмовались укрепленные города, была характерна дисциплина. Да, дисциплина, хоть это и кажется невозможным.

«Как было принято неписаными законами «берегового братства», он заключил договор с каждым членом своей команды, по которому договаривающийся получал определенную долю захваченной добычи», — пишет Сабатини. И дальше: «Левасер и Блад заключили договор, подписанный не только ими, но, как это было принято, и выборными представителями обеих команд».

Вдумайтесь — в тот период, когда рабство было самой распространенной формой зависимости человека от человека, здесь используются такие правовые нормы, которые не везде встречаются и в наше время. Взять хотя бы дележ добычи: каждый знал причитающуюся ему долю — согласно «трудовому участию». Вот, например, как об этом пишет Эксквемелин: «Собрав всю… добычу, должно прежде всего выделить долю егерю (как правило, двести реалов), затем вознаграждение плотнику, принимавшему участие в постройке и снаряжении корабля; плотнику обычно выплачивают сто или сто пятьдесят реалов, и суммы эти выплачиваются после возвращения из похода. Затем следует доля лекаря (на больших кораблях ему выделяют на медикаменты двести или двести пятьдесят реалов)».

Цитата длинная, но посмотрите, какой порядок: сначала егерю, готовившему продовольствие, потом плотнику (оба остаются на суше), а за ними врачу — первому из тех, кто находился на борту корабля. И уж затем следует раздел между командой: у капитана четыре или пять долей, далее — ниже и ниже, у юнги — половинная доля. Договор этот соблюдался строжайше — иначе не могло и быть. Каждый из пиратов был заинтересован, чтобы все ценное шло в общую кучу, а потом делилось. Правда, историки пишут, что перед дележкой часто предлагалось добровольно выложить все, что «забыто» в карманах. До той поры был не грех, если в пылу боя что-то схватил себе. Но позже…

Известен случай, когда в отряде Моргана возник ропот по поводу добычи. Предводитель, смелый и решительный человек, вывел пиратов на пустое место, разделся и приказал обыскать себя. А затем и других. Все — больше вопросов не было.

Доля выплачивалась безукоризненно. И в то далекое время, и… сейчас. Да, именно сейчас. Обычай деления добычи на доли в команде остался в рыболовном флоте.

Советский писатель Радий Фиш, ходивший с рыбаками в плавание, в своей книге «Да здравствуют медведи!» (М., 1983) с удивлением отмечает: «Но вот «паевая система» сохранилась, оказывается, до сих пор. На нашем судне 108 человек. Капитан имеет 2,8 пая, старший помощник — 2,3, старший механик — 2,5, уборщица — 0,5 и т. д. — всего 125 паев. Если тонна обезглавленного, выпотрошенного, замороженного и упакованного морского окуня принимается в порту, скажем, за 47 рублей, то разделите эту сумму на количество паев, и вы узнаете, сколько получит матрос первого класса с тонны готовой продукции «по прямым сдельным расценкам»».

К написанному ни добавить, ни убавить. Та же пиратская долевая система, причем почти полностью совпадающая (уборщица сегодня и юнга триста лет назад — по 0,5 пая). И если вместо обезглавленного и выпотрошенного морского окуня, о котором пишет Р. Фиш, представить выпотрошенный галеон…

Конечно, все читали «Остров сокровищ» Р.-Л. Стивенсона. Вспомните дневник Билли Бонса: «Десять или двенадцать следующих страниц были полны странных записей. На одном конце стояла дата, а на другом значилась сумма. Как обычно в бухгалтерских книгах… записи велись в течение почти двадцати лет. Заприходованные суммы становились все крупнее…» Вот это тоже рассказ о добыче, пришедшейся на долю штурмана Билли Бонса.

Так вот, зная все это, легко понять ситуацию, приведшую к стычке с Левасером. Лицо это историческое. В прошлом капитан французского королевского флота, Левасер с отрядом пиратов изгнал англичан с Тортуги в 1641 году, получив звание губернатора острова. Десять лет царствовал на нем, все круче и круче обращаясь с местным населением, пока в 1652 году не был убит своими помощниками.

Именно он укрепил остров, построил форт на скале, возвышавшейся над гаванью Тер-Бас. В 1645 году испанцы сунулись на Тортугу и… получили по зубам. Но в историю Левасер вошел как жестокий тиран (по отношению к своим подчиненным, не к испанцам), и это определило его место в романе.

Что сделал Левасер крамольного, с точки зрения команды своего корабля? Забрал себе детей губернатора д'Ожерона, оценил их свободу в двадцать тысяч песо и, по мнению окружающих, пытался присвоить эти деньги. А ведь вся добыча подлежала дележке — закон «берегового братства». Переступив через него, Левасер сам подписал себе приговор. В такой ситуации рассчитывать на поддержку команды он не мог.