На суше и на море - 1990

Если всю эту гору добра — навоз, торф, солому — использовать на удобрение почвы, на урожай, то каждый гектар пашни получит ежегодно почти 9 тонн. Мало, конечно, но все-таки. И уже минеральные удобрения по такому фону не уйдут в песок и не обратятся в отраву.

Горько писать, но сегодня, даже по явно завышенным отчетам, в поле вывозят за сезон 0,7–0,9 миллиарда тонн навоза, меньше половины имеющегося, всего три тонны на гектар, триста граммов на квадратный метр пашни — смехотворная, гомеопатическая доза!

Зато «левая» машина навоза идет нарасхват в дачных поселках — по 25–30 рублей. Дачники не скупятся, знают, как облагородить собственный надел!

Безумие расточительности в том, что большая часть ценнейшего органического удобрения остается в оврагах, куда его сталкивают бульдозерами. Он растекается по низинам, отравляет воду, леса, попадает в водоносные слои, откуда мы берем питьевую воду…

День и ночь грохочут заводы, размалывая и обогащая фосфориты. Дымят удушливыми газами азотно-туковые комбинаты, вырабатывая аммофос и жидкий аммиак, из глубоких шахт достают калийные соли. Тащат составы минералки по областям и весям страны. Рассеивают на полях, где органики — кот наплакал. И все это, с трудом добытое, проваливается с грунтовой водой в нижние слои земли, частью попадает в пищевые продукты, и мы ахаем, узнавая о новых болезнях и отравлениях.

А только в 1,6 миллиарда тонн навоза, накапливающегося за год, содержится 12–15 миллионов тонн дарового азота, фосфора и калия, почти половина питательных веществ, добываемых сегодня промышленным путем.

Абсолютно несносное, дикое положение: тратим уйму денег и сил на создание искусственных солей и туков, возим их за тысячи километров и одновременно выбрасываем с навозом куда попало миллионы тонн даровых азота, фосфора и калия! И загрязняем и без того уже сильно подержанную среду обитания.

Вот такая проблема.

Если не забывать о Докучаеве, его ученике Владимире Ивановиче Вернадском, создателе учения о биосфере и ноосфере, где добавляется фактор человеческого разума при формировании биоценозов, то надо вспомнить и о многолетних травах как восстановителях почвенного плодородия.

Травы создали первородную почву. Травы и сегодня остаются целителями земли, ведь они строят свое тело на 93 процента из воздуха и энергии солнца и только на 7 процентов — из элементов самой земли, т. е. постоянно привносят в землю новую энергию и органическое вещество. Когда поле два года остается под клевером, корневая система и послеукосные остатки составляют по весу до 60 процентов увезенного урожая, две-три тонны органики на гектар. Травы своими глубокими, разветвленными корнями с клубеньками азотобактера разрыхляют почву, делают ее пористой, доступной для воздуха. Кто из крестьян не знает, что по пласту клевера всегда вырастет высокий урожай? Два года пробудет пашня под клевером или люцерной — и восемь лет будет родить хорошо и ровно.

Ну как не воспользоваться такой возможностью для лечения пашни? А ведь не пользуемся в полной мере.

Создатель травопольного земледелия Василий Робертович Вильяме чуть ли не врагом народа сделался за травопольные севообороты. Одно время их вообще не применяли, хотя в России использовали с XVII века, имели свои сорта клеверов, которыми торговали с Европой.

Но и сегодня трав в севооборотах мало, нет им места в поле, все зерно да зерно, хотя и возим зерно, к стыду своему, из-за рубежа, поскольку урожаи собственные все еще низкие, да к тому же высоки потери при транспортировке и хранении.

А естественных лугов осталось мало. Затопили под водохранилищами, поменяли энергию почв на электрическую энергию.

Какие богатые луговые угодья были от Нижнего Новгорода до Твери! По пояс стояли костер и овсяница, непролазно клевера. Какое нагуливали молоко коровы по Оке от устья до Рязани! На север от Рыбинска к Вологде и восточнее стада на одном сене держались, овса лошадям не требовалось. Все ушло под воду или подтоплено и превратилось в болото. Исчезли и донские костровые луга, сено которых шло на экспорт. Трудноисправимые перемены.

И появилась проблема кормов. А чтобы решить ее, пришлось теснить зерновые культуры. Плановые задания сверху устроили такую чехарду на местах, что личные огороды отрезали по самое крыльцо, чтобы засевать зерном.

Еще один фактор неразумности — планирование волевым методом, он тоже не принес лучшей доли пашне и лугам, повредил природному равновесию, гармонии.

7

Новое мышление, кажется, близко к тому пониманию природы и места в ней человека, которое можно найти у Льва Толстого: «Одно из первых и всеми признаваемых условий счастья есть жизнь такая, при которой не нарушена связь человека с природой, т. е. жизнь под открытым небом, при свете солнца, при свежем воздухе, общении с землей, растениями, животными. Всегда все люди считали лишен этого большим несчастьем».