На свободе (ЛП)

   Если идти с вершины холма, то по обеим сторонам от вас будут красивые усадьбы, отделенные от своих соседей лесом и садами, достаточно тихие для самого придирчивого отшельника; маленькие коттеджи, неподалеку от дороги, словно страшащиеся изоляции и желающие участвовать в жизни, символом которой служит шоссе. Еще ниже дома кажутся более дружелюбными; они объединяются группами, сохраняя при этом свою индивидуальность, пока, наконец, улица не становится обычной улицей, с магазинами и довольно оживленным движением.

   У подножия холма, на берегу медленной, спокойной реки, имеются мельницы, фабрики и плавильные печи, чьи трубы в дневное время извергают огромные столбы черного дыма, а ночью - длинные языки малинового и голубоватого пламени, отчетливо видимые на фоне темного неба. Здесь, после наступления темноты, можно видеть снующих смуглых мужчин, помешивающих расплавленное железо длинными шестами, или стоящих среди снопов искр, в то время как раскаленный металл скользит между роликов, приобретая формы, пригодные для продажи. Если, летним вечером, присесть среди шелеста деревьев и пьянящего воздуха на вершине холма, можно услышать доносящиеся из мрачной темноты, от мельниц, и фабрик, и железной дороги, и доменных печей - резкие звуки, сопровождающие плавку, вопли паровозов и рев проезжающих поездов, - но все они настолько смягчены расстоянием, что кажутся почти музыкой, - и воспринимаются почти так же легко и приятно, как голоса природы. А ранним утром, выглянув из окна, можно увидеть перемещающийся по долине локомотив, - белая лента на зеленом холме, - окутанная паром, стелящимся возле самой земли.

   Название этого города среди холмов... Он носит очаровательное индейское имя, раскрытие которого может слишком очевидно указать на достойных людей, появляющихся далее в нашем рассказе. У нас он будет называться Милбург, а его жители будут рассказывать свои истории и играть свои роли под прикрытием этого вполне обычного имени; так что любопытный читатель столкнется с определенными трудностями, если вдруг решит узнать истинное местоположение городка и понять, насколько автору можно доверять как историку.

ГЛАВА II. УЖАСНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ С РЕБЕНКОМ МИСТЕРА ФОГГА

   У мистера и миссис Фогг был маленький ребенок, который вел себя очень беспокойно ночью, когда у него резались зубки. Мистер Фогг, бывший нежным отцом, уделявший уходу за ребенком много времени, частенько вставая с постели в пятнадцатый или шестнадцатый раз, путаясь в ночной сорочке, на подкашивающихся ногах, носил ребенка на руках, напевая ему колыбельную, и думал, насколько справедливо однажды сказанное Наполеоном, что "настоящее мужество проявляет себя в два часа ночи". Мистер Фогг полагал, что у него достаточно настоящего мужества, и это было вполне справедливо, поскольку он исполнял функции няньки с непередаваемым терпением и добродушием.

   Однажды ночью, однако, ребенок никак не хотел угомониться и кричал; после нескольких часов борьбы он позвал миссис Фогг и сказал, что было бы неплохо дать ему чего-нибудь болеутоляющего, чтобы избавить от сильной боли, из-за которой он, по-видимому, не мог заснуть. Аптечка стояла на бюро, но миссис Фогг должна была спуститься по лестнице в столовую, чтобы взять сахар; и в то время, когда она возилась в темноте, мистер Фогг вдруг вспомнил, - он слышал о том, что люди освобождаются от боли при помощи месмеризма. У него не было ни малейшего представления, может ли он воспользоваться этой силой; но, поразмыслив, он небрежно потер ладони ребенка пальцами и сделал несколько пассов, положив руки ему на лоб. Когда миссис Фогг поднялась по лестнице, то была удивлена и рада тому, что ребенок успокоился и спокойно заснул. Она убрала сахар, в то время как ее муж уложил ребенка в кроватку и осторожно укрыл его, после чего оба также легли спать.

   В ту ночь ребенок их не беспокоил, а утром продолжал спокойно спать. Миссис Фогг сказала, что, по ее мнению, зубы у бедного малютки прорезались, и теперь он чувствует себя значительно легче. На что мистер Фогг ответил: "Может быть, и так".

   На самом же деле, у него имелось хотя и слабое, но мрачное предположение, что что-то не так.

   После завтрака он пошел в спальню, чтобы посмотреть, не проснулся ли ребенок. Тот все еще спал; мистер Фогг наклонился и прислушался к его дыханию, три-четыре раза встряхнул его и несколько раз прочистил горло самым шумным образом. Но ребенок не проснулся; мистер Фогг, в ужасном волнении, спустился вниз и взял шляпу, собираясь идти на работу. Миссис Фогг окликнула его.

   - Не хлопай входной дверью и не разбуди ребенка!

   Мистеру Фоггу пришлось совершить над собой ужасное насилие, чтобы этого не сделать; после чего он шел по улице, мрачный, терзаясь смутным страхом, что ребенок никогда не проснется.

   "О Господи, что же нам делать, если он так и будет спать? Если он не проснется в течение полувека, и состарится, так и не узнав своих родителей, ничего не увидев вокруг и ничего не узнав?"