На Тихом океане

Если слон-приманка достаточно натренирован, он входит со сторожем на спине; и петельщики идут впереди с видом величайшего безразличия. Слон, тоже с независимым видом, как будто он прогуливается в некотором удалении от пойманного стада, изредка останавливается и подбрасывает пленникам бушель травы или пригоршню листвы. Когда же, наконец, он приближается к стаду, вперед выступает вожак и поднятым хоботом ощупывает голову пришельца, не уделяя при этом ни малейшего внимания находящимся рядом людям. После того, как знакомство состоится, ручной слон следует за вожаком и встает рядом с ним. Петельщики уже приготовились, и стоит дикому животному хотя бы едва поднять ногу, как на ней оказывается петля силка. Петельщики тотчас же отскакивают назад, а на площадку вступают один или два новых прирученных слона с тем, чтобы изолировать захваченного и подвести его к деревьям, где он и будет привязан.

Подобным образом будет побежден каждый слон. Причем, пока прирученные пришельцы находятся рядом, каждый пленник пребывает в спокойствии, но стоит лишь первым отойти, как он прилагает все усилия, чтобы освободиться. Он пытается хоботом разорвать канат или развязать узлы. Подняв мощный хобот, издает трубные звуки, а затем внезапно ложится наземь, и кажется, что он пытается зарыть свой хобот.

Этот спектакль продолжается долгие часы, даруя победу то одной, то другой стороне, но исход, конечно, один — бедное животное, связанное и привязанное к деревьям, смиряется.

В сменяемых картинах зримо проявляется многообразие темпераментов животных. Некоторые покоряются тихо, другие в гневе, со страшною силой обрушиваются на землю. Третьи изливают свою ярость на каждое дерево, на каждое растение, попадающееся на пути. Одни не издавали в борьбе ни звука, другие же трубили, затем издавали короткий, я бы сказал, крик и, до конца изнуренные, вытрубливали свое горе в прогретый воздух. Некоторые ложились на землю, не выказывая признаков какого-либо отчаяния, кроме слез, крупными каплями скатывающихся по щекам.

В промежутках между схватками слоны рыхлили передними ногами теплую землю, а затем, захватывая ее хоботом, пригоршнями обсыпали себя; потом, засунув в пасть кончик хобота, извлекали из слюнных желез некоторое количество влаги, коей и опрыскивали свою кожу…

Я настроился запоминать все картины в мельчайших подробностях; и потому был весьма огорчен, когда похищение девушек принудило нас к спешному отъезду.

Транспортабельное каноэ, предоставленное в наше распоряжение, возлегало теперь на плечах шестерых мужчин; кули несли нашу поклажу, провиант и боезапасы, а замыкали шествие Раффли, я и Калади.

Первый, веря своим предчувствиям, был абсолютно убежден, что разбойники — это, собственно, команда с «Хай-ян це»; он шел впереди, уверенный в том, что капитан джонки и есть тот самый пират, о котором ходит столько мрачных слухов.

Губернатор, выказывавший при расставании крайнюю неохоту отпускать нас, решил послать с нами многочисленную охрану. Мы отказались, упросив предоставить поимку негодяев лишь нам.

— В таком случае возьмите факелы и ищите место, где было совершено нападение, — посоветовал губернатор. — И тогда будет легко отыскать их следы.

— В этом нет никакой надобности, сэр! — отвечал Раффли. — Где они прошли, мы уже знаем, а то, что мы их встретим, так же верно, как и то, что я здесь стою. Или, быть может, вы согласны на пари?

Губернатор рассмеялся:

— Я ставлю сто фунтов, что вы их не найдете, если не станете следовать моим рекомендациям.

— Я же ставлю пятьсот фунтов против, сэр. Этот господин является свидетелем нашего соглашения, если, конечно же, он не желает сам сделать ставку. Я должен их найти, иначе как я могу появиться в Лондонском клубе путешественников без моей chair-and-umbrella-pipe, которой мошенники меня лишили! Goon, Чарли, вперед!

Ночь была темная, но с помощью факелов мы вскоре достигли того места, где обнаружили лодки.

— Видите, что я был прав? — вскричал Раффли, указывая на уже пустое место. — Если бы мы продырявили эти лодки, нам бы не составило большого труда схватить этих мерзавцев и вернуть Моламу и мой зонт!

— Все не так плохо, сэр! Быть может, нам все-таки повезет, и мы заполучим ваш зонт обратно, — успокоил я его.

Каноэ было спущено на воду и нагружено поклажей.

Затем Раффли, я, Калади и два гребца, отменно знавших реку, взошли в лодку. Остальные отправились обратно; факелы были укреплены на носу и на корме лодки, после чего наше ночное путешествие началось.

Река была неглубокая, но быстрое течение несло маленькую лодку со скоростью парохода; в то же время мы не забывали осматривать берег. Так прошла ночь, и с наступлением утра мы затушили факелы. Река из-за впадения в нее множества ручейков и речек стала шире, больше появилось судов. Ближе к полудню мы достигли Чилава; следов разбойников, однако ж, не обнаружили.

В гавани стояла наша паровая яхта. Мы подплыли к ней и поднялись на борт.