На то они и выродки

Но кто бы это ни был — не использует ли он Ловкача втемную, как сам Ловкач использовал Ногтя? А ведь похоже на то. Отсюда и подстава со звонком. Кто-то выводил Волдыря на главу контрразведки, дал возможность узнать, кто стоял за покушением. И вся эта свистопляска — лишь многоходовая интрига, в результате которой главы соперничающих ведомств должны уничтожить друг друга.

Хрена с два! Волдырь бы и так докопался до истины, без всяких подсказок. И если у нас тут завелся новый игрок, партнер он Ловкачу или нет, каким бы хитроумным он себя ни считал, какие бы козни ни строил, ничего у него не выйдет. Многие пытались свалить Волдыря, достать Волдыря, обойти Волдыря. И где они все? За эти годы он хорошо узнал, что какой бы там ум ни прятал противник у себя в черепушке, разрывная пуля между глаз все равно послужит лучшим доводом. И мозги гиганта мысли в развороченном виде выглядят и воняют так же, как мозги дебила.

Массаракш, опять почти до утра засиделся у себя в кабинете. Пожалуй, и смысла нет возвращаться на виллу. Надо только выпить — в ящике стола есть початая бутылка водки — и пару часов поспать. А там — снова за дело…

* * *

Дворец Правительства, он же Дом Отцов, есть жемчужина послевоенной архитектуры, и у каждого доброго гражданина при виде этого величественного здания, воспроизведенного на бесчисленных открытках и календарях, красующегося на заставке телевизионных новостей, сжимается сердце, трепещет от счастья и гордости. Его фасад выходит на Центральную площадь, из огромных окон просматриваются плац и казармы Боевого Легиона. Никаких упаднических излишеств, свойственных прогнившему старому режиму, никакой лепнины, росписи и статуй. Все очень строго и монументально. Сумрачно-красный гранит, мощные колонны, прямоугольные окна, на главном фасаде широкий балкон. Балкон, на котором могли бы, принимая парад, разместиться все Отцы. Балкон, на который никто никогда не выходит.

Никто из добрых граждан страны не знал своих правителей ни в лицо, ни по имени. Анонимность была одним из главных принципов нынешнего режима. Это при проклятой Империи правящая верхушка заполняла подробностями своей жизни не только официальную хронику, но и колонки светской жизни и сплетен в газетах и глянцевых журналах, позировала перед телекамерами, дряхлый император вместе с семейством делал голодающему народу ручкой с балкона. Это оскорбляло чувства населения, и в то же время развращало его. Нынешние правители покончили с этой порочной практикой. Народ знал — любой из тех, кто трудится или сражается в их рядах, может в действительности оказаться одним из Великих Неизвестных. И как сладко думать, что, может быть, твой товарищ, покончив со сменой на заводе или вернувшись из пограничного дозора, возвращается сюда, во дворец, где будет трудиться во благо твое. Военные парады, народные демонстрации, факельные шествия проходили перед пустым балконом, но люди знают: Отцы видят их, они там, за окнами, которые светятся даже и в ночи — когда народ спит, Отцы его бдят…

На самом деле правители не только не жили во дворце — они крайне редко в нем бывали. Нет, здание не пустовало, здесь помещались некоторые административные отделы, часть архивов, госпиталь, и машины, припаркованные на охраняемой легионерами стоянке, находились здесь не отвода глаз. То есть не только для отвода.

Но встречи и совещания Великих Неизвестных происходили совсем в других зданиях. Из соображений безопасности. Такая традиция утвердилась в самом начале правления, а может, и раньше, когда нынешние правители были группой заговорщиков и им приходилось соблюдать конспирацию, — Волдырь уже не помнил. Помнил только, что идея принадлежала Филину, но он, Волдырь, его тогда поддержал.

Когда он получил сообщение о совещании в особняке на Большой Парковой, то уже понимал, каков будет предмет разговора. Адрес предполагал совещание в расширенном составе. То есть обсуждать будут пресловутый прожект, массаракш… он с радостью пропустил бы эту встречу, настолько ему было безразлично, но для того, кто являет собою глаза и уши правительства, это сделать никак невозможно. Кроме того, приятно будет взглянуть в бегающие глазки Ловкача и поразвлечься его промаху. Поэтому пришлось натягивать ненавистный официальный мундир (сколько новых ни шей, всегда кажется тесным, и стоячий воротник с изображением символа Департамента — броней и секирой — давит горло) и ехать.

Как всегда в дневное время, в центре Столицы были сплошные пробки, но благодаря ловкости Ферджа они сумели доехать вовремя. Особняк находился за парком, одним из немногих, оставшихся в Столице, — земля в центре была слишком дорога, чтоб расходовать ее так непродуктивно. От улицы дом скрывала высокая ограда.

Первым, кого увидел Волдырь, выбравшись из машины, был Умник — перед ним предупредительно распахивал дверцу машины кто-то из его шестерок, Рох, кажется.

— Привет, Волдырь, — сказал государственный прокурор, благожелательно улыбаясь. — Сколько ни вижу тебя, все толстеешь.