На улице Мира

Катерина обернулась и просияла. Какая отходчивая!

– Я училась в техникуме пищевой промышленности. И у меня по щам всегда были пятерки, – процитировала она Тосю Кислицыну из «Девчат».

Катерина так искреннее обрадовалась моей похвале, что я не удержалась и улыбнулась ей в ответ.

Брюнетка все-таки взяла со стола мою пустую тарелку и понесла ее к раковине.

– Ты бы могла работать по профессии и стать классным поваром, – сказала я.

– Я ненавидела техникум, – возразила Катерина. – Пошла туда учиться, потому что к дому ближе всего. Как ты в свою элитную гимназию.

Мне показалось, что произнесла она это с издевкой.

– Вы с папой куда-то сегодня идете?

Я спросила это буднично, меня давно не задевало, что отец не уделяет мне время. Привыкла. Перевела тему разговора лишь потому, что надоело слушать о разбитых мечтах Катерины. Но брюнетка повернулась ко мне с таким жалостливым видом, что мне стало не по себе. Видимо, она решила, что я так сильно ревную папу, что никуда его не отпущу… Будто он спрашивает моего разрешения.

– Да, мы идем ужинать. Вера, твой отец тебя очень любит. И из-за того, что у него теперь есть я, он не станет относиться к тебе как-то по-другому. Просто мужчины обычно более сдержанные в проявлении эмоций, и если тебе кажется, что он холоден…

– К тебе он тоже холоден?

– При чем тут я? Я – совсем другое! – возразила Катерина. – Поверь, тебе очень повезло жить так, как ты живешь сейчас. Сыта, одета, обута… Вот мои родители живы, но для меня уже давным-давно мертвы. Это так страшно. Вряд ли ты меня поймешь…

Она отвернулась и принялась греметь грязной посудой. По-хорошему, мне нужно было уйти в свою комнату, но я почему-то оставалась сидеть на месте, наблюдая за каждым движением Катерины. В ту секунду испытала странное состояние дежавю. Конечно, Катерина была совершенно другой, но сейчас она совершила такой привычный маршрут от раковины к шкафчику, так же протерла тарелку полотенцем и так же, как и мама, нервным движением убрала выбившуюся прядь за ухо… Господи, ну почему она свалилась на наши головы?

- Мои родители тоже живы, но их будто нет, - сказала я, поднимаясь из-за стола. – И всё эти «сыта, одета, обута» не делают меня намного счастливее. Ты права, вряд ли мы друг друга поймём.

Жалостливый вид брюнетки стал ещё больше раздражать.

- Вера, всё будет хорошо! – выкрикнула мне вслед Катерина, когда я вышла из кухни. – Счастье всё равно придёт! 

Глава десятая 

Глава десятая 

В комнате вдруг стало невыносимо душно. Я перевернулась на спину и принялась, как рыба на берегу жадно хватать воздух раскрытым ртом. Сердце отчаянно толкалось в груди. Такое уже случалось пару раз после побега матери. Чувствуя, как подкатывает тошнота, я зажмурила глаза. Нужно успокоиться и подумать о чем-то хорошем. Только о чем?

Я слышала, как Катерина включила какой-то ситком, и закадровый глупый смех просто выводил из себя. Нет, я не могла перестать думать о маме. Уже давно я не возвращалась мыслями к ней, но Катерина на кухне невольно напомнила о прошлой жизни. Почему-то Софья Николаевна никогда не вызывала подобных ассоциаций, быть может, потому что тетка и любимая женщина моего отца – это не одно и то же?

Мама и Катерина были совсем разными и внешне, и по поведению. Мама, несмотря на всю женственность и грацию, по мироощущению напоминала восторженного подростка. Шумная, несерьезная, охочая до всего нового. Она точно так же металась по кухне от шкафчиков до раковины с полотенцем через плечо и возбужденно сообщала: «А завтра пойдем ужинать в ресторан!» Или: «Почему бы нам на следующих выходных не махнуть загород с палатками?» Папа только улыбался и на все соглашался. Я долгое время думала, что у них все хорошо. Видимо, они мастерски скрывали от меня свою нелюбовь.

Она уехала так быстро. И, если честно, все те события похожи на какой-то страшный глупый сон. Будто такого не могло произойти с нами наяву, нет. Казалось, что вот-вот я проснусь, и все по-старому. Пусть не всегда гладко, но все же мне нравилось, как текла моя прежняя жизнь. И хотя я чаще видела родителей Ирки и Дани, чем своих, меня грело, что мама и папа вместе. В выходные мы можем собраться втроем за завтраком или махнуть с палатками загород.

А мама… Она не звонила уже больше месяца. Только изредка кидала сообщения с вопросом «Как ты?», а я, обидевшись, отвечало сухо и немногословно. Мама будто не замечала моей обиды, и это еще больше ранило. Неужели она так отдалилась от меня, что не могла разглядеть моих сигналов? Я помню ее красивые руки и длинные пальцы с кольцами. Только с не такими, как у Циглер, которыми до крови исцарапать можно. Мамины кольца тоненькие, золотые… Она здорово играет на фортепьяно, хотя все детство делала это из-под палки. Мой дедушка, будучи в то время известным музыкантом, пророчил ей большую карьеру.