На вершине все тропы сходятся

— Да, что говорить, — сказала она вслух, но глядя в потолок, — есть кое-кто и похуже негров.

«И грязней, чем свиньи», — добавила она про себя.

— По-моему, самого большого сожаления заслуживают люди с тяжелым характером, — сказала симпатичная дама, и голос ее дрогнул.

— Слава богу, что у меня характер легкий, — сказала миссис Терпин. — Не было в моей жизни дня, чтобы я прожила без смеха.

— Во всяком случае, с тех пор, как вышла замуж, — с комически серьезным видом сказал Клод.

Все, кроме девушки и неряхи, засмеялись. У миссис Терпин заколыхался живот.

— Он у меня такой чудила, — сказала она, — и не хочешь, да будешь смеяться.

Девушка громко зарычала. У матери сжались губы.

— По-моему, нет на свете ничего страшнее неблагодарности, — сказала она. — Когда имеют все и ничего не ценят. Я знаю одну девушку, — продолжала она, — родители не отказывают ей ни в чем, младший братишка ее обожает, она учится в колледже, носит самые дорогие вещи, но никогда не улыбнется и не скажет никому доброго слова, вечно ходит недовольная и злая.

— А если ее отшлепать? — спросил Клод. — Или она уж вышла из того возраста?

Девушка побагровела.

— Да,— сказала дама,— придется, видно, махнуть на нее рукой, пусть делает что хочет. Когда-нибудь она поймет, но будет поздно.

— Не бог весть какой тяжелый труд улыбнуться, — сказала миссис Терпин, — а как улыбка красит жизнь.

— Еще бы, — печально сказала дама, — но ведь есть люди, которым ничего не скажешь. Они не желают тебя слушать.

— В чем меня не упрекнешь, — с чувством сказала миссис Терпин, — так это в неблагодарности. Когда я думаю, какой меня мог создать Господь и какой создал и сколько Он мне всего дал — всего-всего понемногу и даже легкий характер в придачу, мне хочется крикнуть: «Благодарю Тебя, Господи!» — А вдруг бы ничего этого у нее не было? Например, Клод мог бы достаться какой-нибудь другой женщине, а достался ей. При этой мысли она почувствовала такой прилив благодарности, такую жгучую, не вмещающуюся в сердце радость, что не удержалась и воскликнула: — Благодарю Тебя, Господи, благодарю!

Книга ударила миссис Терпин в лоб. Она почувствовала удар в то же мгновенье, как сообразила, что девушка на нее замахнулась. И не успела даже раскрыть рта: страшное лицо с воем ринулось на нее через столик, и пальцы девушки, словно когти, впились в ее мягкую шею. Мать взвизгнула, раздался громкий крик Клода. «Все, началось землетрясение», — решила миссис Терпин.

Что-то случилось с ее глазами, все стало маленьким и отодвинулось куда-то, будто она смотрела в перевернутый бинокль. Лицо Клода сморщилось и исчезло из поля зрения. Вбежала сестра, выбежала, снова вбежала. Из двери выскочил долговязый мужчина — врач. Веером посыпались с перевернувшегося столика журналы. Девушка упала, глухо стукнувшись затылком, и со зрением у миссис Терпин опять что-то случилось, из маленького все стало большим. Огромные, во все лицо глаза неряхи оцепенело глядели на пол. Там, прижатая с одной стороны сестрой, а с другой — своей матерью, билась и корчилась девушка. Над ней стоял на коленях доктор и пытался пригнуть ей руку. Наконец ему удалось вонзить в нее длинную иглу.

Из миссис Терпин точно вынули все внутренности, казалось, только сердце скачет посреди огромного, пустого барабана, в который превратилось ее тело.

— Вызовите кто-нибудь «скорую помощь», — кинул доктор тем отрывистым тоном, каким говорят молодые врачи во время чрезвычайных происшествий.

Миссис Терпин не могла шевельнуть пальцем. Сидевший возле нее старик проворно протрусил к телефону и стал звонить, потому что секретарша, видно, еще не вернулась.

— Клод! — позвала миссис Терпин.

На стуле, где он раньше сидел, его не было. Нужно сейчас же найти его, она это понимала, но чувствовала себя как во сне, когда догоняешь поезд: чем быстрей ты стараешься бежать, тем медленней движешься.

— Я здесь, — услышала она сдавленный, чужой голос. Он сидел, согнувшись пополам, в углу, белый как бумага, и прижимал к себе ногу. Она хотела встать, подойти к нему,

но не могла двинуться с места. А вот взгляд медленно опустился вниз, к дергающемуся лицу на полу, которое виднелось из-за плеча доктора.

Глаза девушки перестали метаться и остановились на ней. Они сейчас были гораздо голубее, чем раньше, словно запертая где-то в глубине их дверь распахнулась и в нее хлынули воздух и свет.

В голове у миссис Терпин прояснилось, и она почувствовала, что снова может двигаться. Наклонившись вперед, она заглянула прямо в яркие, бешеные глаза. Теперь она была твердо уверена, что девушка знает ее, знает тайным, беспощадным знанием, над которым не властны ни время, ни пространство, ни случай.

— Что вы хотите сказать мне? — хрипло спросила она и замерла, точно ждала откровения.

Девушка приподняла голову. Глаза ее были прикованы к глазам миссис Терпин.

— Старая рогатая свинья, исчадье ада, убирайся откуда пришла, — прошептала она тихо, но очень отчетливо. Глаза ее на мгновенье вспыхнули, будто она обрадовалась, что удар попал в цель.

Миссис Терпин привалилась к спинке стула.