На воле

Парни, сидевшие в машине, любезно отвечали, что дожидаются своего приятеля и уедут, как только он вернется.

Действительно, через минуту из подъезда вышел невысокий юркий парень с хищным лицом. Он обвел двор долгим взглядом, словно что-то выискивал, а потом юркнул в машину. Через тридцать секунд «девятка» фыркнула и исчезла за углом дома.

— Что-то не понравились мне эти ребятишки. Проследите за ними, действительно ли они уехали? — усомнился Сократ.

Один из телохранителей побежал к углу дома, дождался, пока машина скроется в конце улицы, и вернулся к. Сократу.

— Все в порядке, можно выходить.

Сократ докурил сигарету и швырнул окурок в окно, после чего уверенно распахнул дверцу. Лицо его болезненно сморщилось. Ему не нравилось посещение его двора неизвестными людьми. Это могло быть случайностью, но в случайности и совпадения Сократ не верил уже много лет.

— Зайди в подъезд и посмотри, все ли чисто, — сурово посмотрел Сократ на телохранителя. — Не подгонять же мне тебя всякий раз. Рвение проявил. Зря, что ли, я тебе такие бабки отстегиваю каждый месяц? Ты меня хорошо понял?

— Да.

— Громче! — прикрикнул Сократ. — Энтузиазма в голосе не слышу!

— Посмотрю как следует, — заверил тот и бодрым шагом направился к подъезду.

Рядом с Сократом осталось еще двое телохранителей.

— Не забудь посмотреть под батареей и на потолке! — крикнул вдогонку гонцу Сократ. — А то, знаешь ли, не люблю, когда мне на голову сыплются кирпичи. У меня есть планы на будущее, я не хочу загнуться преждевременно.

В подъезде посланец пробыл достаточно долго, вышел неторопливо и издалека кивнул:

— Все в порядке.

Только после этого Сократ в сопровождении двух парней, рослых, словно атланты, направился к подъезду. Он не забывал предостережения Варяга: тот предупредил, что Сократа наверняка будут пасти и поэтому ему следует держаться настороже. На раздумья наводил еще и тот факт, что в последний месяц произошло несколько убийств законных — громких, дерзких, от которых содрогнулись даже матерые уголовники в крытках, закаленные жуткими рассказами сокамерников. Людей находили с разрубленными черепами, с ожогами от утюгов на спине и животе. Было очевидно, что в Москве появилась серьезная банда, жестокость которой приводила на память дела «Черной кошки» и «Мосгаза».

Сократ поднялся на свой четвертый этаж. Здесь дежурил еще один телохранитель — на случай, если киллер надумает пробраться в подъезд через чердак.

Сократ постоял перед своей дверью, внимательно ее осмотрел и, дабы успокоиться окончательно, спросил телохранителя:

— Все проверил? Косяк, дверь? Никаких лишних проводочков не болтается?

— Все в порядке, шеф, — уверенно ответил телохранитель, высокий краснощекий парень. — Ничего такого не обнаружено.

Сократ был явно чем-то встревожен и потому раздражен. Телохранители знали, что в такие минуты он мог ткнуть кулаком в морду и приказать, чтобы его подобострастно благодарили за все его милости, притом не цедя слова сквозь зубы, а с искренним чувством. Если разобраться, то за тот ворох «капусты», которым Сократ ежемесячно одаривал своих телохранителей, можно было вытерпеть и куда более тяжкие побои.

— Я все осветил фонариком, но не заметил ни одной метки. Похоже, что к двери никто не притрагивался. Замок тоже в целости.

— Ты уверен?

— Я знаю в этом толк.

Краснощекий не врал. «Помидор», как его мысленно окрестил Сократ, действительно разбирался не только в пиротехнике, но и в механических замках. Сократ подозревал, что Помидор способен отомкнуть английский замок даже ногтем мизинца.

Открыв дверь ключом, Сократ вошел в комнату. Он редко приглашал в свою квартиру телохранителей, и если даже они получали хозяйское благословение на вход, то все равно смущенно топтались у самого порога, напоминая псов, опасающихся грязными лапами испачкать хозяйский коврик. У самого входа Сократ заметил метки, оставленные им самим, — махонькие перышки, которые отлетели бы при малейшем движении воздуха. Перышки остались в неприкосновенности, и, следовательно, не могло быть и речи о том, что квартиру посещали незваные гости. И все-таки Сократа не покидало ощущение, что он находится под чьим-то пристальным наблюдением. Скверно чувствовать себя беспомощным насекомым, знающим о том, что в любую минуту его может накрыть гигантская потная ладонь.

В комнате Сократ пробыл недолго, каких-то полчаса — вполне достаточно для того, чтобы набить карманы припасенными долларами. Сократ частенько использовал эту квартиру как кладовую, в которой можно сбросить кое-какие вещички и оставить валюту.

Он посмотрел в окно. Даже с высоты четвертого этажа улица выглядела необычайно оживленной. Проспект был заполнен множеством машин — выстроившись в шесть полос, они спешили по каким-то своим делам. Сама дорога напоминала дорожку ипподрома, по которой ретиво бегут разномастные лошади.

На противоположной стороне улицы Сократ заметил грязную «девятку», которая скромно пряталась в тени пышного каштана. Это уже скверно. А может, он стал в последнее время чересчур подозрительным?

Сократ распахнул дверь и деловито справился:

— Все в порядке?