На волоске

– Идем, хватит болтать, - я не увидела куда она дела кукольную голову. Кали подтолкнула меня вперед, и мы пошли через задний двор. Здесь было тихо, только лошади фыркали, когда мы проходили мимо загонов.

– Куда вы ведете меня? – мне все это казалось страшным сном, и казалось, что со мной не могло произойти всего этого. Да, с кем-то могло, но не со мной!

Карида молчала, и я боялась даже имя ее произнести, иначе Кали узнает о сговоре и ей несдобровать. Я успокаивала себя лишь одним – убить меня не должны, да, изнасиловать, побить, но не убить.

– Лен, Фалея слишком дорого заплатила за тебя, чтобы замучить в первую же ночь, ты же это понимаешь? Как бы она ни злилась, - я бубнила про себя слова, которые должны были меня успокоить, но они не помогали. Зубы стучали от страха так часто, будто меня окунули в ледяную полынью.

Вот и двор, где я закопала нож. Нет, они вели меня не к лестнице, не к комнатам, они вели меня к тем каменным домикам. Тоже круглые стены, как у моей тюрьмы, только раза в три больше. Ну вот, Леночка, дораспускала свой язык, допомогала этой лысой жабе, - в голове были и ненависть, и страх, и жалость к себе.

– Ридган, она ваша, - с этими словами меня втолкнули в открытую дверь и за мной она захлопнулась.

– Как ты говорила? «Хотела, как лучше, а получается как всегда»? – передо мной на застеленном подушками и покрывалами полу лежал тот самый «медведь». Тот самый мужик, что пришел к Фалее с ее женихом. Сейчас на нем не было кожаной куртки с длинными фалдами сзади, не было грубых пыльных сапог. Он лежал в белой рубахе и легких серых штанах.

Я осмотрела домик. Да, получше, чем тюрьма, но, если бы здесь не было этого мужика, было бы совсем хорошо. Сверху на цепи свешиваются три подсвечника. В двух горят свечи. Под потолком, как и в моей тюрьме, прорези толщиной с ладонь. Снаружи их не видно, потому что крыша по кругу нависает достаточно низко.

– Да, говорила, - я опустила глаза и сказала два слова, на которые у меня и хватило сил.

– Сейчас тоже «как всегда»? – мне показалось, или он смеялся надо мной.

– Так еще никогда не было.

– Так хорошо, или так плохо? – он явно смеялся.

– Вам лучше знать, ридган, ведь я не знаю ваших планов на меня, - я посмотрела на него и подняла бровь. Он засмеялся уже открыто.

– Что значит это… как ты сказала? «Настанет время, и мы поменяемся местами»? - он уже не смеялся, и теперь между нами не было стены тюрьмы. Хорохориться было не просто опасно, а смертельно опасно. Говорить средневековым дикарям с саблями, которые связаны с правителями, что когда-то он будет на моем месте – верх глупости.

– Так говорят в Хирете. Люди между собой. Это значит, что нельзя делать плохого, потому что ты можешь оказаться на месте этого человека, - ответила я. Посмотрев на него, я хотела увидеть его лицо, понять, как ему такое объяснение, но он смотрел куда-то в район моих ног. Я опустила голову и вспомнила – подол моей юбки был сильно короче, чем здесь носили.

– Так тоже ходят в Хирете?

– Дома я одевалась скромнее, эта одежда… ее мне дали здесь, - я зажалась, вспомнив, что живот мой гол и полоска ткани, что выступала в роли лифа, вот-вот должна была свалиться. А рука, в которой сейчас были ножницы и клубок толщиной с палец с иглой уже занемела за спиной. Я отошла от двери вправо, и прижалась к стене, возле которой лежали подушки. Ридган лежал головой влево, и если я присяду, якобы для того, чтобы спрятать голые ноги, я смогу спрятать свой набор из кружка «умелые руки» за подушку.

– Ладно, я велел, чтобы тебя привели сразу. Я хочу, чтобы ты рассказала о себе. По-моему, ты отличаешься ото всех женщин тем, что много говоришь. Даже ридганда не может позволить себе столько говорить, если перед ней ридган. Кто ты? – он немного привстал и оперся на локоть. В этот момент я и присела, словно испугавшись его выпада, подсунула свою запрещенку под подушку и выдохнула.

– Нечего мне рассказывать, ридган…

– Ридган Шоаран. Тебя зовут Мали?

– Малисат. Я дочь ута́ша, - вспомнила я информацию, которую рассказала обо мне Палия.

– Хм-м, - он многозначительно выгнул губы и продолжал рассматривать меня.

– Больше я не знаю ничего, - я глупо хихикнула и села на подушку.

– Чем же ты занималась в Хире́те, Малисат – дочь уташа? – он вдруг скинул ноги с подушек и сел, наклонившись ко мне.

Я вжалась в стену и задышала как после забега. Его глаза были так близко ко мне, что я могла рассмотреть радужку цвета коньяка.

– Яа-аа, я не помню. Я не выходила из дома… и-ии вообще не знаю ни-ччего, - страх, казалось парализовал меня, и думала я только об одном – если он решит допрашивать меня об этой чертовой Хире́те, я даже наврать ничего не смогу, потому что плохо представляю себе жизнь там.

– Ладно. Ложись сюда и закрывай свои глаза. Ты смотришь на меня как змея, - он взял меня за плечо, и как пушинку перекинул через себя. Теперь я лежала там, где еще пару минут лежал он.

– Нет, так нельзя, ридган, так нельзя. Я знаю кое-что, что вам понравится больше, прошу вас, не трогайте меня.