На волоске

– Если ридганда Фалея позволит, - подтолкнула меня женщина в сторону скотного двора, где можно было обойти дом сзади и, минуя мою тюрьму, выйти во двор, куда выходит комната хозяйки.

В полумраке комнаты что-то равномерно тикало. Похоже на часы в тишине. Особенно их было слышно в деревенских домах. Фалея лежала на подушках. Рядом сидела Кали и держала влажную тряпку на ее глазах.

– Ридганда, я, - начала служанка, но Фалея скинула с лица тряпку и перебила ее:

– Уходи!

Та моментально подтолкнула меня и вышла. Ну не станет же она меня бить, правильно? Может, поняла все? Может, даст мне шанс выторговать свою жизнь?

– Если начнешь говорить пока не спросят, я выкину тебя на задний двор. До вечера ты будешь убирать за овцами, а потом отмоешься и в дом ридгана, поняла? – Кали говорила так резко, что надеяться на что-то доброе было точно нельзя.

– Поняла, - ответила я, опустив глаза.

– Как ты узнала? – тихо, почти шепотом спросила Фалея и вернула тряпку на глаза.

– Я хотела поговорить с вами, но на лестнице услышала вас и остановилась. Потом увидела.

– Ты была одна?

– Да.

– Кому рассказала?

– Никому, ридганда, - я боялась поднять глаза, но видела, что она на меня не смотрит. Просто лежит с этой тряпкой.

– Ты это сделала сама? – она подняла руку, и я увидела в ладони мой шарик с париком.

– Да. Раньше я этим занималась, и хотела предложить вам помощь.

– Помощь? Кто ты такая, чтобы предлагать помощь? – она поднялась, бросила тряпку и закричала, но тут же схватилась за виски и легла обратно.

– У вас высокое давление, ридганда, и может помочь, если вы затянете голову туго. А еще, нужно нажимать на точки в основании черепа, в ямке под волосами, - я пыталась помочь, потому что все эти проблемы я хорошо знала, но, снова ляпнув лишнее, решила не останавливаться. Авось и пронесет.

– Что? – Фалея замерла, смотря на меня как кобра перед броском.

– А еще поможет, если теплую воду лить на голову. Почти горячую, но не на всю, а на макушку, чтобы она текла назад, - не унималась я. – Я могу вам помочь и с болями, и с волосами, ридганда, - я уже было поверила в то, что у меня получилось, и решила озвучить все: - только этому есть цена.

– Уведите ее к овцам. Пусть она, не разгибая спины чистит загоны, и если остановится, пусть ее бьют плетьми, - Фалея заорала так, что даже жужжащие за окном мухи притихли.

То, что Фалея дура, я поняла давно, но что дура полная – только сейчас. Меня волокли в сторону загонов, и сопротивляться было бесполезно. Я в детстве столько этого навоза видала-перевидала, что им и не снилось. У бабули парники из того навоза были метр высотой и длиной во весь огород. Сложи его весной, притопчи, земли накидай. Думаете это само делалось? Нет, это мы с ней перелопачивали, пока все на работе.

Овцы были сытые и чистые. Явно в загоне порядок, иначе, все бока были бы замазаны. Нерадивые хозяева этим и отличаются – выйдет скотинка весной на луга, по улице ведут, и стыд за хозяев аж саму берет. А эти как облачко. Не думаю, что мне придется отсюда и до заката чистить.

— Эту оставим вам, всю тяжелую работу на нее можете валить, надо чтобы к вечеру на ногах не стояла, так ридганда велела, - подтолкнув меня вперед, заявила служанка. Тоже ведь, стерва, могла бы поскромнее расписать мою участь, так нет, расстаралась, чтоб я не прохлаждалась.

— Да у нее руки как ветки, Бартола, - хохотнул старик, которого здесь я увидела впервые. – Ими только платком махать, да вышивать.

— Велено, делай, - буркнула она в ответ и пошла обратно.

Я радовалась тому, что Малисат прибыла сюда в сапогах. Такой удобной обуви я и в развитом мире не нашивала. Будто под ногу шиты, да и кожа мягкая, как тряпочка, хоть и крепкая.

— Вот так вот, Леночка, все тридцать три удовольствия: днем сношают дураки, а ночами мужики, - буркнула я себе под нос и засмеялась от получившейся рифмы. А ведь стихи писала в школе, да и после баловалась, но так и забросила. А видишь, пришло время и вылезла рифма.

— Чего бубнишь? Никогда сюда девок не приводили. Чего же ты такое учудила? – дед был смешной. Загорелый до коричнева, сухой, как сушка, закатившаяся за диван и на пару лет оставшаяся там горевать, пока хозяева не вздумают двигать мебель.

— Говорила много, - ответила я ему, осматривая фронт будущих работ. - Мне сказали тут загоны чистить, а у вас в загонах почище, чем в хозяйских комнатах.

В загоне, куда на ночь приводили с поля овец, было чисто и сухо. Солома укладывалась мелкая. Она хорошо сырость впитывала. А после этого ее выметали и стелили другую. Первая сушилась на солнышке. Вот так и добивались сухости. Здесь же носились ягнята, внимательно рассматривали меня из-за ограды суягонные овечки.