На волоске

Всю ночь я представляла, какой будет завтрашняя вылазка в город, что я увижу, на чем мы поедем и как я внимательно и детально рассмотрю людей. Заснула под утро, а когда Кали пришла, Крита с трудом разбудила меня. Оказалось, что время уже сильно за обед, и я пропустила завтрак, так как подруга просто не смогла меня поднять. Голова раскалывалась от того, что переспала, от жары и духоты в домике с закрытой дверью и от мыслей.

— Надевай это, - помощница хозяйки бросила прямо на меня ворох одежды и наблюдала как я встаю.

— Мне надо туда, - я указала в сторону туалета, но она не дала мне пройти. На лице ее читалось не то чтоб омерзение, но брезгливость точно.

— Одевайся, потом пойдешь «туда», - эта дрянь умело повторила мою интонацию. Значит, внимательная, не нужно ее недооценивать. И стоит на своем отлично.

Вся эта одежна надевалась поверх рубахи, в которой ходили дома. Жара плавила мозг. И это только начало лета, как я понимала. Здесь было серое с синими вставками по подолу платье с широкими, но зауженным у кисти рукавами, безрукавка, доходящая до середины бедра, застиранного синего цвета и серый платок, который завязать нужно было назад узлом.

Да, жарковато, и эта дурацкая безрукавка только добавляла тепла. Платье можно было надеть на голое тело, но Кали не позволила мне снять рубаху. То ли ее задачей было организовать мне полное неудобство, то ли они все не понимали, что это просто негигиенично. Сама она была в светлом платье с голубыми полосками по подолу, безрукавка тонкая и короткой, как жакет.

Она ослабила мой пояс, завязав его так, чтобы он просто не сваливался с бедер. У нее пояс был повязан также слабо. «Значит, талию сильно выделять не принято. Только вот служанкам или всем?» - подумала я и решила, что нужно запомнить эту деталь.

— Иди, - Кали указала на выход, а я улыбнулась Крите и поторопилась в туалет, а потом к лоханям с водой, где мы умывались. Сегодня я не успела причесаться, и это значило, что мои волнистые волосы к вечеру будет достаточно сложно расчесать.

В комнату Фалеи мы не вошли. Кали оставила меня во дворе с двумя служанками из тех, что явно не были рабынями. Пока я рассматривала двор, услышала за забором бряцанье и как открылись ворота на улицу. Но не те, через которые нас сюда привели. Значит, за стеной есть еще какие-то помещения. Ну, не может же оказаться, что там живут обычные соседи!

Когда открылись ворота, мое сердце забилось в предвкушении свободы. Да, какой бы она ни была временной, но эти каменные стены постоянно напоминали, кто я здесь. Не думаю, что кто-то из девушек мог покинуть этот дом по своему хотению даже на час. Эта маленькая победа была для меня сейчас просто огромной!

На улице стояла лошадь. Со двора я видела только ее голову, а когда эти две жандармши вывели меня на улицу, то лошадь оказалась впряженной в… нет, это было не то, что мы привыкли видеть в фильмах. Не карета, не телега, не коляска. Это площадка, как у маленького грузовика без бортов. Колеса были маленькими, и их было три с одной стороны. Про себя я улыбнулась слову «трехоска». Но самое странное было то, что стояло на этой площадке. К деревянному полу были прибиты четыре столбика, на которых, как гамак, висело кожаное кресло, застеленное подушками и тканями.

Ничего более уродливого я никогда не видела. Телега, как я все же решила ее называть, была похожа на низенький грузовик, на котором в деревне располагаются местные музыкальные группы для исполнения местных же песен в какой-нибудь день поселка.

Фалея вышла из комнаты быстро и даже не подняла на меня глаз, когда подошла к нашему смешному транспорту. Телега подкатила прямо к ее ногам. Высота платформы была сантиметров пятьдесят – семьдесят. Мужчина, тоже, скорее всего, не раб, подставил скамеечку, на которую сначала ступила Кали, потом одна из служанок. Они-то и помогли хозяйке, одетой сегодня в густо драпированное платье бордового цвета с широким светлым поясом, усыпанным камнями. Тюрбан светлее платья, больше подходил к цвету пояса, а на губах явно блестела помада или какая-то мазь, добавляющая цвета.

За Фалеей поднялась я и последняя служанка. Мужчина в серой рубахе под самое горло и черных широких штанах, заправленных в высокие сапоги, убрал табурет в переднюю часть площадки, присел на край, свесив ноги в ожидании, когда все усядутся.

Здесь началось самое интересное. Столбики, на который крепилось кожаное кресло, были мощные, но короткие, и присев на него, Фалее пришлось подогнуть ноги в бок. Явно неудобно, но что поделать. Дурацкое исполнение требовало дурацкой позы. Меня просто придавила к полу одна из баб – охранниц. Остальные уселись на голом деревянном помосте, прижавшись кто боком, кто спиной к этим торчащим брускам.