На волосок от гибели

Элиза едва не покатилась со смеху. Она поворошила дрова в очаге и, с трудом сохраняя серьезность, проговорила:

— Не ограничивайте себя, дорогой редиска.

«Редиска» было маминым словом, Элиза не очень-то понимала, что оно в точности значит. Но гость был, похоже, польщен. Он выделывал выкрутасы руками и кланялся.

— Мои величайшие извинения, мамзель, осмелились потревожить ваш сон. Больше мы не станем докучать вам презренными обысками…

Пятясь, он продвигался к двери. А Элиза давилась от смеха, чувствуя, что на глазах у нее выступают слезы. И они потекли, когда она услыхала:

— Я ваш покорнейший редиска… преданный вам редиска, мамзель. В конце концов он все-таки вышел и бережно прикрыл за собой дверь.

Элиза на цыпочках подбежала к двери и приложила к ней ухо. Она услышала, как ее гость кричит компаньону:

— Ну что? Есть от чего задирать нос, невежа? Тебя небось не назвала редиской молодая дама, поднявшись с постели!

— Но…

— Никаких «но».

— Извини.

— Кто это извини? Надо говорить «извини, редиска».

— Ладно, так и быть. Извини, редиска.

Элиза рассказала о ночном происшествии Тоби, и стены грота едва не обвалились от смеха. «Преданный вам редиска» с поклоном чуть ли до земли стало их любимым выражением.

Теперь Элиза делила свое время между домом и гротом Тоби. Несколько раз на дню она говорила маме:

— Схожу-ка я на озеро, поплаваю немного. Скоро вернусь.

Весь день Элизе приходилось много и тяжело работать, так что мама охотно ее отпускала. По дороге Элиза прихватывала небольшую мисочку, которую прятала неподалеку от дома. В нее она складывала все, что ей удавалось утащить во время каждого застолья. По счастью, мама сказала Элизе:

— Раз ты столько купаешься, то и есть должна побольше!

И стала готовить в большой кастрюле.

Элиза приносила Тоби мисочку с едой. Вот уж от чего Тоби не страдал, так это от отсутствия аппетита. За едой они болтали, и Элиза сообщала ему новости:

— А ты знаешь, что мельница Ольмеков больше не работает? Тоби не сказал Элизе, что побывал у Ольмеков, — не хотел чернить бедняг рассказом об их предательстве. Элиза продолжала:

— Лекс пришел и увидел, что мельница разорена, а родители исчезли неизвестно куда. Все считают, что их арестовал Джо Мич. Лекс отправился их искать. И с тех пор о нем ни слуху ни духу.

Тоби слушал Элизу и думал: «Несчастные люди! Они готовили себе беду, как компот на третье: кастрюля слабохарактерности, пригоршня лжи, щепотка страха и столовая ложка амбиций. А расхлебывать компот — любимому сынку!»

Тоби не раз видел бродящих вокруг озера охотников и решил выходить из пещеры только ночью. В сумерках он спускался с горы, бродил по берегу, бросал в воду камешки, смотрел, как они прыгают и поднимают серебряные брызги. Ходил колесом на пляже, проверяя, не потерял ли ловкости. Играл сам с собой в футбол, гоняя щепку. А иногда укладывался на песок и, хотя с каждым днем становилось все холоднее, ночь проводил под открытым небом. Как только начинало светать, он вновь забивался в свое убежище.

Случалось, что ночью к нему прибегала Элиза. Ей удавалось выскользнуть из дома, не разбудив маму, и она находила Тоби на берегу озера.

Во время ночных встреч Тоби стал расспрашивать ее про Облезлых. Элиза долго увиливала от ответа — то, видите ли, услышала вдруг подозрительный шум, то заметила плывущую в их сторону тень. Но Тоби не отставал, и наконец она нехотя промямлила:

— Откуда я знаю? Разное говорят. Не стоит всему верить. Они живут там, внизу, по ту сторону Границы.

Во время короткого и жуткого возвращения на Вершину Тоби понял, насколько важную роль играют Облезлые. В детстве Тоби почти никогда о них не слышал, зато теперь все только о них и говорили. Мано Ассельдор сказал, что пересмотрели дело отца Лео, прославленного искателя приключений Эля Блю. Он был убит во время перехода Главной Границы. Когда он погиб, Лео исполнилось два года, и тогда объяснения его смерти найти не смогли, но теперь никто не сомневался: в ней виновны Облезлые. Это они убили Эля Блю. Добрососедский Надзор распространял через глашатаев тревожные оповещения. Все боялись Облезлых, которые могут проникнуть на Дерево. Чтобы не произносить лишний раз страшное слово «Облезлый», говорили с таинственным видом «опасность».

Тоби прибавил:

— Говорят даже…

— Их никогда никто не видел, — прервала его Элиза.

— А ты?

— Знаешь, когда я впервые встретилась с майским жуком, я завопила от страха. Я была уверена, что пришла моя смерть, потому что мне говорили, что майские жуки едят детей. На самом деле майские жуки громко жужжат, грызут понемногу веточки, но они и мухи не обидят. Не стоит верить всему, что говорят. Другой пример: тебя могли убедить, что я страшилище, мы никогда не стали бы друзьями, и ты всем бы рассказывал, что возле озера живет злобное чудовище…

— Готов поверить, что майские жуки не так уж злы, — вздохнул с печальным видом Тоби. — Может, и Облезлые тоже очень добрые. Но Элиза! Вот с ней я бы не хотел повстречаться ни за что на свете!