На волосок от гибели

Притворно рассерженная Элиза тут же набросилась на Тоби, столкнула его с кочки-коры, повалила и уселась верхом, прижав обе его руки к телу. Тоби не ожидал, что Элиза окажется такой сильной, и со смехом попросил пощады. Волосы Элизы щекотали ему шею. Элиза отпустила его, и они вместе растянулись на коре.

Так они и лежали рядом, чувствуя себя в полной безопасности, словно снова забрались в пустой пчелиный улей, который превратился для них в волшебный замок. До чего же весело было бегать по золотистым коридорам, которые вели в подобие часовни, где по-прежнему висели медовые сталактиты… Пчелиное гнездо осталось любимым убежищем Элизы. После того как пчелы-убийцы его покинули, ад превратился в рай, и в такой же рай превращались для Тоби берега озера, как только их покидали охотники.

Дети слушали плеск набегающих волн и свист ветра, что раскачивал голые ветки. По озерной глади плыли последние листья. Зато круглые спинки водяных блошек исчезли — они сновали по воде только летом.

Дети заснули. Элиза свернулась калачиком, из-под плаща высовывалась только ее рука, которая крепко держалась за плечо Тоби.

Но Тоби ни за что на свете не расстался бы с таким милым неудобством.

Без забот прошел и ноябрь. Погода стояла до того теплая, что думать не думалось о близкой зиме и уж тем более о каких-то там зимних приготовлениях. Но как же опасна подобная беззаботность!

Зима пришла вдруг и сразу, одной темной ночью, и с ней наша история должна была бы кончиться. Последняя фраза звучала бы так: «Зима застала Тоби врасплох, и рассказывать дальше не о чем».

Но на ход любой истории влияют мелочи. История Тоби тоже не стала исключением. Хотя, сказать по правде, мелочь была гигантской — целых восемь сантиметров в длину и десять в ширину. Передвигалась она обычно со скоростью восемьдесят километров в час, как хороший крейсер. Сим Лолнесс высчитал в одной из своих ранних работ, что эта мелочь могла бы связать Дерево с Луной за шесть месяцев, пятнадцать дней и четыре часа.

В первый день декабря мелочь упала мертвой перед Изой Ли.

Называлась она синей стрекозой.

Во рту у стрекозы еще верещал комар, которого она намеревалась съесть на лету. Но она поймала его и умерла. Умерла мгновенно, как умирает большинство стрекоз при первых серьезных холодах.

Иза Ли застыла, как соляной столб. Перед ней подрагивало необъятное крыло. Она даже не заметила, как счастливый комарик выдрался из жвалец и, неуверенно попискивая, двинулся зигзагами вперед. Иза думала вовсе не о трагической судьбе стрекозы, которая встретила смерть в бою, как доблестный воин, не пожелавший подать в отставку. Иза думала совсем о другом.

Она думала: вот и зима пришла. Зима, уничтожившая первым своим дуновением самое быстролетное насекомое Дерева, будет безжалостной ко всем.

Мать Элизы не стала уносить мертвую стрекозу и вернулась в дом. Она взяла большой холщовый мешок и сложила в него половину всех запасов еды в доме. Потом Иза побежала к Киму и Лорке, двум недавно родившимся кошенилям. Они были уже четвертым поколением подопечных за те пять лет, что здесь жили Лолнессы. Рядом в сарайчике у хлева были сложены последние осенние яйца. Большую их часть Иза положила в мешок и направилась по тропке, что вела к озеру через Моховой лес.

С тяжелым мешком на плече она решительно шагала вперед, не сдаваясь ледяному ветру, который яростно трепал ветки Дерева. На площадке, откуда открывался вид на все озеро, она столкнулась с дочкой. Элиза возвращалась домой.

Элиза остановилась как вкопанная и уставилась на мать. Иза и Элиза стояли друг напротив друга, как зеркальные отражения.

— Ну и как тебе плавается, дочка? — поинтересовалась Иза.

— Х-х-хорошо, мама.

— Не замерзла?

— Нет, мама.

— Уверена?

— Да…

Иза показала рукой на озеро.

Оно все подернулось льдом.

— Не больно, когда входишь в воду?

Щеки Элизы вспыхнули. Она закусила губу.

— Сегодня я не купалась, мама.

— А вчера?

— И вчера тоже… И вообще весь ноябрь…

— Где он?

— Кто?

Иза не сердилась, ее просто подгоняло время.

— Говори быстро: где он?

Ледяной ветер усиливался, вот-вот стемнеет. Элизу колотила дрожь, она посмотрела на мать и ответила:

— Наверху, мама.

Иза Ли обошла Элизу, бегом спустилась к озеру, обогнула его и на другом его конце стала подниматься наверх. Элиза с трудом поспевала за ней, хотя не она тащила тяжелый мешок.

Тоби разрисовывал стены грота. Он разрисовывал их рыжей цвелью, которая появляется на берегу озера в конце осени. Он рисовал цветок. Орхидею.

Рассказывали, что в незапамятные времена на Дереве появился цветок. Неведомо откуда прилетела орхидея и прижилась на одной из веток у Вершины. Она умерла первого декабря, задолго до рождения Тоби, до рождения его родителей, до рождения дедушки и бабушки.

С тех пор первого декабря праздновали праздник цветов. На ветке, где когда-то цвела орхидея, собиралась толпа народу. В ее честь не поставили памятника, не вырезали ее изображения, жители Дерева просто не трогали цветок. Он высох, но благодаря дождям и ветру менял цвет, скрючивался, казался живым.