На высоте птичьего полёта

— А чего ещё? — Цинично воспользовался я ситуацией, полагая, что женщина создана для ничего не значащего обмана, ведь от этого не перевернётся мир, не погасит солнце да и земной род не прервётся.

— Ничего толком, — сыграла она сценку с унылым пожиманием хрупкими девичьими плечами. — А-а-а… вот ещё, я слышала, что наши тётки трепались в курилке о Гелии Уралове.

— Кто такой Гелий Уралов? — живо спросил я, играя камушками в горле, хотя теперь-то можно было догадаться.

— Это первый муж Аллы Сергеевны, — выразительно посмотрела на меня Вера Кокоткина, — который погиб три года назад.

— А что случилось? — удивился я, сообразив, что это я, а не кто-то другой, — второй, который уже подразумевается как юридический субъект в нашем конфиденциальном разговоре.

Я поймал себя на том, что давно было пора покопаться во всей этой странной истории, которую я ещё не понял, но руки не доходили, не потому что коротки, а потому что жаль было Аллу Потёмкину, всё-таки мне казалось, что я её люблю, если не так, как Наташку Крылову, то, по крайней мере, второй любовью — точно.

— Разбился через неделю, как я пришла на работу. Я его видела всего-то пару раз. Он был страшно нервным и всё время кричал.

— А почему?

— Не знаю! — дёрнула она плечиком.

— Значит, нервным?.. — переспросил я и легкомысленно хмыкнул: одно складывалось к другому: если он был любовником Леры Плаксиной, то нет ничего удивительного, хорошо ещё, что он не назначил её директором по маркетингу и рекламе, а всего лишь и.о., хотя, с другой стороны, обязан был маскироваться. Запутанная история, неразрешимая, как пятно Габора (одно время я увлекался логическими парадоксами). Ясно одно, Лера Плаксина использовала Гелия Уралова в своих планах, а то, что они у неё далеко идущие, я даже не сомневался. Теперь она предстала передо мной очень даже коварной женщиной с камнем за пазухой, а не просто записной стареющей красоткой, похожей на Джину Лоллобриджиду.

— Да, — честно-пречестно кивнула Вера Кокоткина и хотела что-то добавить, но постеснялась, как типичная красная девица.

— А показания ты не дашь? — уточнил я на всякий случай, хотя и так всё было ясно.

— Михаил Юрьевич! — взмолилась она так, что на нас оглянулись соседи, — я боюсь, мы с Сеней только начали жить, я вам потому и рассказала, что доверяю! — укорила она. — У нас в фирме все воды в рот набрали! Можно вылететь в два счёта! Где теперь такую работу найдёшь?!

Раскаянию её не было предела; ей бы в харизматические актрисы податься, а не перебирать бумажки и на кнопки нажимать. В этот момент я проклял ту злополучную сотню долларов, которая связала меня по рукам и ногам.

— Ладно, — пообещал я, — не выдам, не бойся. — И нарочно перекатил камушки в голосе.

— Я вам скажу ещё кое-что… — она сделала дюже страшное лицо (я ещё раз испугался) и задержала дыхание, как перед прыжком в таз с лягушками.

— Ну? — приготовился я услышать тайну века, но был разочарован.

— Лера Алексеевна меня шантажировала!

Всего-то! Этого следовало ожидать, даже шапочно зная Леру Плаксину.

— Вот как?! Чего же она от тебя хотела?

— Она сказала, что я соучастница и могу пойти под суд!

Вера Кокоткина крайне пристально смотрела на меня чёрными, воспалёнными страстью глазами и, верно, думала: «Когда же ты, чёрт побери, начнёшь приставать ко мне с такими-то камушками в горле?»

— Ага… — едва не подавился я. — И ты не согласилась?

Впервые она рассмеялась и не стала ломать комедию, слушая мои умствования.

— Я сказала, что напишу заявление в полицию, если меня не оставят в покое! — произнесла она так, чтобы я наконец отдал должное её красноречию.

— Правильно, — оценил я. — И она сбежала!

— Не сразу, — показушно качнула она головой, как кукла Барби, — а дня через три. Она… — Вера Кокоткина нервно покусала губы совсем, как моя жена, когда пыталась мною манипулировать со всей страстью нерастраченной женской натуры, — она дала мне денег за молчание, — выкатила Вера Кокоткина глаза.

— И ты взяла?.. — я не поверил.

— Вообще-то я вас прикрывала! — она нервно схватила меня за руку, словно моля о пощаде: «Какой дурак не возьмёт?»

Надо сказать, что руки у неё были красивыми: с длинными пальцами и модельным маникюром. Меня словно ударило током. Когда тебя домогается такая женщина, как Вера Кокоткина, ты невольно впадаешь в грех соблазна, хотя не подаешь вида, что крепишься из последних сил, потому что тебе так и хочется сорвать с неё платье и утащить в ближайшие кусты.

— А убить тебя у неё не хватило духа, — произнёс я так, словно проглатывал живых улиток, то бишь крайне задумчиво.

— Типун вам на язык! — театрально отшатнулась Вера Кокоткина, воспринимая мои слова, как намёк вести себя скромно, так и призыв честно взглянуть правде в глаза: рядовая секретарша — не бог весть какая ценность даже для Москвы.

— Завтра пойдёшь в полицию и всё расскажешь! — ошарашил я её.

— А зачем?! — Её воспалённые страстью глазами налились обидой и слезами.

Предательства Вера Кокоткина явно не прощала, но даже в таком виде была прекрасна.