На задворках "России"

— Я не хочу, чтобы это называлось премиями. Перепишите так: приказ о вознаг­раждении сотрудников по результатам работы на октябрь месяц ...

— За октябрь?

— Нет, на октябрь. Проследите за этим.

Утром, едва прихожу на работу, снова звонок.

— То, что вы подготовили, нельзя подписывать. Нельзя делить на 20 и 40.

— Да это же ваше решение! Я только предложил вам дать хотя бы половину тем, кого вы совсем хотели лишить вознаграждения!

— Хорошо. Если вы не согласны, подготовьте свой проект, я его рассмотрю, — с нешуточным раздражением.

Секретарша рядом, слушает, ворчит:

— Ему хочется и твердость проявить, и чтобы никого не обидеть!

— Сергей Павлович, — говорю я в трубку, стараясь сдерживаться. — Значит, даем полностью и Ларину, и Кублановскому...

— Всем!

— И Смирновой...

— Ей — нет. Она не в штате.

— А Шапиро Сарра Израилевна, которая тоже не в штате? Если уж кто заслужил поощрение, так прежде всего она!..

Какое-то время молчит.

— Ладно, я вам позже перезвоню.

Еще не придя в себя, спроста жалуюсь секретарше:

— Это же его список! Я бы иначе распорядился. А он теперь заявляет, что про­ект — мой. Кто-то морочит его.

— Он сам себя морочит.

Звонит Залыгин:

— Всем дать поровну!

— И Смирновой?

— И Смирновой!

— И Коробейникову?

Молчит. Вдруг взрывается:

— Да ну ее к черту, эту премию! Никому не будем давать!

Бросает трубку. Через минуту звонит:

— Значит, так: составляйте список одинаковых премий.

— Кривулин?

— Он всего-то ничего получает. Дадим.

— Зелимханов?

— Этому — не давать!.

После безумных переговоров горько перешучиваюсь с Розой Всеволодовной, пред­полагая в ней единомышленника:

— Говорит: ну ее к черту, эту премию!

А она меня — как обухом по голове:

— Конечно. Он же вам предлагает составить список, а вы его посылаете. Не хоти­те брать на себя ответственность?

Через несколько дней для окончательного утверждения списка вызывает меня и Хренову к себе в Переделкино. Тут — своя интрига. Вначале я узнаю об этом как бы случайно от шофера Вани:

— Кстати, вас Сергей Павлович ждет в понедельник!

После этого в выходные долго говорю с Залыгиным по телефону. Обсуждаю с ним, между прочим, неоправданно завышенную зарплату Зюзиной и — как давать ей пре­мию. Неужели с полутора окладов?

— Не знаю, что делать. Лиза уверяет, что я сам приказ о ее зарплате издал. Мне очень трудно с ней разговаривать. Прислала вот с шофером еще какие-то бумаги на подпись. Я спрашиваю: это что, непременно мне нужно подписывать? Все равно, от­вечает, может и ваш заместитель. Тогда зачем присылать? В понедельник я жду вас обоих к себе!

— Хренову известили?

— Не знаю... Ваня должен был сказать... Я не могу с ней разговаривать, мне это очень тяжело!..

За всю дальнюю дорогу в редакционной "Волге" до Переделкина мы с Хреновой, торопливо занявшей переднее, "залыгинское" место, не говорим друг другу ни слова.

Лихой шофер Ваня, бывший вертолетчик, пытается шуточками разрядить обстанов­ку:

— Женщина за рулем — это хуже, чем фашист в танке!..

Лиза прыскает.

По лесенке на второй этаж я поднимаюсь в кабинет к Сергею Павловичу первым.

— А где Лиза? — восклицает он в испуге.

Могла ведь и не приехать, проигнорировать...

Разговор о премиях начинается сначала. Принято предложение Хреновой: всем дать поровну.

— Этот как будто неважно работает? — еще сомневается Залыгин.

Нет уж, всем так всем!

— И Зелимханову? — тут почему-то Лиза спрашивает.

— И Зелимханову! — храбрится Залыгин. — Много ли он там получает!

Но я категорически против того, чтобы исчислять вознаграждение Зюзиной с ее невесть откуда взявшихся полутора окладов. Принято! Залыгин сам трясущейся ру­кой вписывает в копию приказа: с одного оклада! Невелика экономия, но с точки зре­ния здравого смысла все-таки победа.

— Все проверяет! — язвит насчет меня Лиза.

— Что делать! — обреченно вздыхаю.

— Мы ведь с вами не так работали, Сергей Павлович, — говорит Лиза с сожалени­ем.

— Ну, он только начал разбираться, ему надо привыкнуть, — увиливает Залыгин от прямого ответа. — Давайте доверять друг другу. Как раньше.

— Сергей Павлович, вы — другое дело! — горячо восклицает Лиза. — А вот Спас­ский... Или Сергей Ананьевич...

— Давайте так: звоните мне по телефону. Звоните и рассказывайте о затруднениях.

— Ну, Сергей Павлович, всякий раз тревожить вас по пустякам...

—А что — тревожить! Звоните, и больше никому ничего не объясняйте! Мы с вами вдвоем будем решать.

Я взрываюсь. Только накануне он требовал от меня присматривать за бухгалте­ром. "Я скажу ей: пока я болею, все решает мой заместитель! И точка". Напоминаю о деньгах, которых недосчитался Спасский. О необходимости упорядочить зарплаты, ввести надлежащий контроль за продажей журналов. О "бесплатных" обедах...

— Прошу дать отчет по кассе, а мне толкуют про обеды!

— Я вам такого не говорила! — быстро реагирует Лиза.

— Зюзина говорила. В вашем присутствии.

— Вот с нее и спрашивайте! И вообще, Сергей Ананьевич работает у нас незакон­но, на него даже приказа нет.

Новый анекдот. Однако Залыгин реагирует вполне серьезно и поворачивается ко мне:

— Вы что на это скажете? — со строгостью в голосе.