На земле живых (СИ)

   Аббат Миньон, узнав об этих явлениях, был встревожен. Сам он счёл, что на его монашек напущена порча - на это указывали все внешние признаки. Он, однако, не желая брать единолично на себя всю ответственность в таком щекотливом деле, прибег в содействию некоего патера Барре, который славился ученостью и высочайшими добродетелями. Между тем, слухи обо всем, что происходит в монастыре, уже успели распространиться по всему городу. Местный судья и гражданский лейтенант явились в монастырь, дабы быть свидетелями странных явлений. Аббат Миньон ввел их в одну из келий, где на койках лежали две одержимые: настоятельница и монашка. При входе властей, сестрой Жанной тотчас овладел припадок. Она заметалась по постели и начала с неподражаемым совершенством хрюкать по-поросячьи. Потом вся скорчилась на кровати, сжала зубы и впала в онемелое состояние, но после пришла в себя. По просьбе судьи аббат стал ей задавать вопросы на латинском языке, на которые одержимая отвечала также по-латыни.

  - Зачем вошел ты в тело этой девицы? - спрашивал аббат.

  - По злобе, - отвечал демон.

  - Каким путем?

  - Через цветы.

  - Кто их прислал?

  - Урбан Грандье

  - Скажи, кто он?

  - Священник церкви Святого Петра.

  - Кто дал ему цветы?

  - Дьявол.

  Урбан Грандье, видя, что выдвинут в качестве главного зачинщика в этом деле, понял, в какую беду попал. Он поспешил подать жалобу, что его оклеветали. Его заступником оказался митрополит, монсеньор де Сурди. Он оправдал Грандье и запретил патеру Миньону производить дальнейшие экзорцизмы, поручив их патеру Барре, в помощники которому командировал монахов Леске и Го. Сверх того последовало запрещение кому бы то ни было вмешиваться в дело.

   Но народная молва все росла и стала громко требовать возмездия служителю алтаря, предавшемуся дьяволам. Вести о луденских происшествиях дошли и до Парижа. Всемогущий кардинал Ришелье имел свои причины недолюбливать Грандье. Самонадеянный и дерзкий патер написал на него ядовитый пасквиль. Из переписки, захваченной у Грандье, его авторство, раньше только подозревавшееся, было установлено. Раздраженный Ришелье отнесся к своему обидчику без всякой пощады. Вероятно, по его наущению король командировал в Луден провинциального интенданта Лобардемона, снабдив его широчайшими полномочиями на расследование. Тот взялся за своё поручение тем с большим усердием, что одна из наиболее пострадавших урсулинок доводилась ему родственницей.

   Первым делом он арестовал Грандье. Созвали целую комиссию врачей, чтобы изучать явления, обнаруживаемые одержимыми во время припадков беснования; к ним прикомандировали аптекаря и хирурга. Урбан сначала отказался отвечать на обвинения, но потом разговорился. Чрезвычайно важной обличительной статьей колдуна служили 'печати дьявола', особые знаки на теле колдуна, чаще всего анестезированные места, где не ощущалось боли. И вот дьяволы устами своих жертв показали, что на теле Урбана они наложили несколько таких печатей; консилиум врачей проверял эти дьявольские изветы и, увы, они оправдались: у Урбана нашлось четыре нечувствительных участка на теле. 'In diabus natibus circa anum et duobus testiculis', сказано в протоколе освидетельствования. Этим устранялись все сомнения в колдовской профессии Грандье.

   Риммон слегка наморщил лоб, пытаясь перевести латинскую фразу, а Хамал просто тихо хихикнул.

  - Ну, переведите же, господа! Где это? - Риммон знал латынь куда лучше книг Брентано и Новалиса, но этого не понимал.

   - Что, отцы-иезуиты вам этого не говорили, Сиррах? - насмешливо проронил Хамал, - как же это? Говорят, что они дают своим подопечным прекрасное знание латыни...

   - Я вообще-то всё понимаю, но такого не припомню... - растерянно пробормотал Риммон.

   - На двух ягодицах вокруг анального отверстия и на обоих тестикулах, сиречь, яичках, - сжалился над ним Невер, видя, что Эммануэль твердо намерен ограничиться только латинской цитатой, а Хамал давится смехом и тоже ничего переводить для Сирраха не собирается.

  Брови Риммона взлетели над заблестевшими глазами.

  - Как интересно, господа...

  - После предварительных испытаний, - продолжал меж тем Эммануэль, - было решено поставить Урбана на очную ставку с одержимыми. Она состоялась в церкви, в присутствии многочисленной публики. Вввели одержимых. Один из священников обратился к народу с увещанием 'вознести сердца к Господу и принять благословение владыки', епископ благословил предстоявших и возвестил, что церковь обязана прийти на помощь к несчастным одержимым и изгнать из них бесов. Вслед за тем, обращаясь к Грандье, сказал, что, так как он, Урбан, облечен священным саном, то и должен прочитать над одержимыми молитвы. То есть Урбану предписывали изгнать им же напущенных бесов.