На звук пушек

Все шло замечательно, пока одним субботним днем с Бомоном не заговорила одна из женщин, посещавших храм. Женщина жила по соседству, за каналом, и попросила отремонтировать ей ограду. Все воскресенье Жорж потратил на привычные работы по хозяйству, выслушивая сетования хозяйки на то, как нелегко жить одинокой еще не старой вдове.

А в понедельник на стройку пришли жандармы и увели Бомона с собой.

В жандармерии Жоржа обыскали, а затем отвели в какую-то комнату, с единственным зарешеченным окошком. В комнате за столом сидел человек в форме, с бородкой клинышком, перед которым конвоиры и выложили все отобранное у задержанного. А самого Бомона усадили на табуретку посреди помещения.

Некоторое время начальник, а никем иным и не мог быть человек за столом, изучал содержимое ладанки, особенно единственный документ Бомона. Затем уставился на Жоржа и долго молчал.

– Видок у тебя, действительно, как у матерого душегуба, – наконец произнес начальник. – Тебя совершенно не волнует, почему тебя задержали?

– Волнует сам факт задержания, – ответил Жорж. – У нас скоро обед. А почему задержали, думаю, вы мне скажите.

Начальник только хмыкнул:

– Обязательно скажу. А пока давай знакомиться. Тебя в Страсбурге знают как Жоржа Бомона. Ну а я Давид Лучани, сержант-майор[12] жандармерии.

Затем начался протокольный опрос: когда и где родился, кто родители, семейное положение. На большинство вопросов Жорж не знал ответов, а по поводу фамилии и службы в армии сослался на мнение преподобного Бруно.

– Откуда ты только взялся, Pinzutu[13]? – в сердцах произнес Лучани. – В опросном листе сплошь «не знаю» и «не помню»! Scimarellu[14]!

– Me ne impippu[15]! – неожиданно для себя ответил Бомон.

– Piombu! Di quale s?[16]? – воскликнул Лучани, приподнявшись со стула.

Жорж только пожал плечами в ответ.

– Может ты еще поешь Paghjelle[17]? – успокаиваясь и усаживаясь обратно на стул произнес жандарм.

– Слов не помню, – честно ответил Жорж.

В этот раз пауза затянулась, а затем Лучани поинтересовался:

– Pigli? a machja[18]

? – получив в ответ еще одно пожатие плечами.

Жандарм забарабанил пальцами по столу.

– А твой преподобный Браун не мог ничего напутать? Может не Бомон, а, например, Бонелли?

– Не француз, а итальянец? – сразу уловил смысл Жорж. – Зачем я тогда шел на север? Как оказался в Бадене?

– Твой французский как у природного француза. Но и на корсиканском говоришь, будто родился на острове. Задал ты задачку.

– Отец Бруно считал, что я француз. И выяснить кто я, смогу во Франции.

– А он знал, что у тебя речь, как у корсиканского горца? Pinzutu, в лучшем случае, говорят как генуэзцы с Кальви. Но у меня появилась мысль проверить, действительно ли ты солдат. Пойдем за мной.

По пути велел некоему капралу Тома вынести во двор оружие: штатный карабин и нарезной мушкет Минье, конфискованный недавно у одного фермера, спьяну затеявшего стрельбу по соседям.

– Ну-ка, покажи, что ты умеешь, – жандарм протянул Жоржу старый потертый мушкет.

– А что показать? – поинтересовался Бомон.

– А что придумаешь, то и покажи.

Жорж взял в руки мушкет. Внимательно его осмотрел:

– Давно не чищен. Да и механизм износился немало, – через некоторое время вынес он вердикт.

– Это конфискат. В конце месяца сдадим по начальству, пусть оно решает: что в мастерскую, что на слом. Давай узнаем, вспомнишь ли ты ружейные приемы. В армии муштруют так, что даже если потерял память, руки сами вспомнят, что делать.

Жорж покрутил мушкет в руках, оценивая балансировку. Некоторое время постоял с закрытыми глазами, пытаясь пробудить в себе какие-то воспоминания или даже ощущения.

– Штыка не хватает, – наконец вынес он вердикт.

– Обойдешься без штыка. Уж чего нет, того нет.

Бомон приставил ружье к ноге, прикладом на землю. Постоял так некоторое время и принялся выполнять ружейные экзерсисы, по разделениям, постепенно ускоряя темп. Выполнив «на плечо», «под курок», «на караул», «на руку» и другие, Бомон продемонстрировал элементы боевых приемов, исполняя их четко и быстро. По мере выполнения приемов Жоржа окружили, находившиеся во дворе жандармы, чиновники и даже затесалась парочка посетителей.

Удар приклада о землю поставил точку в выполненном комплексе. Затем Бомон немного постоял и вдруг взорвался в стремительном калейдоскопе движений, слившихся в некий танец с оружием.

Из-за решетчатого забора жандармерии раздались аплодисменты прохожих, привлеченных необычным зрелищем.

– Однако! – только и смог сказать Лучани, и скомандовал. – Тома, забери мушкет!

А сам сержант-майор подхватил Бомона под руку и повлек в здание.

– Говорят ты механик?

– Я? – удивился Жорж.

– Ну, отремонтировал ты какой-то механизм на своей стройке?

– Механизм? Это наверно о той бочке, в которой мы размешиваем раствор. Какой же это механизм? Там простенькое устройство.

– Тома, бездельник! – закричал сержант-майор, длинный заходя в длинный коридор жандармерии. И тот час же в дверях образовался вышеозначенный Тома, все еще с мушкетом в руках.

– Тома, я вот что подумал. Ты говорил с утра, что у тебя там какой-то замок сломался.