На звук пушек

Обстрел Москвы был страшен тем, что огонь многих батарей был сосредоточен на небольшом пространстве одной фермы. Зато в Сен-Прива было больше жертв, просто в силу простого правила: где больше солдат, там больше и убитых. Защитники Москвы стреляли в ответ и унесли немало жизней врагов. А в Сен-Прива не было возможности ответить, враги не атаковали, оставаясь вне досягаемости. И приходилось умирать, не сделав ни единого выстрела. И не известно, что страшнее.

Но солдат не выбирает место, где ему лечь в землю.

Роте капитана Леру в качестве места дислокации выпало северное кладбище. Что вызвало всплеск кладбищенского юмора среди солдат роты.

Было ли в Сен-Прива еще и южное, никто не знал. Но это почему-то называли северным.

– Вот же не повезло, – говорили все в начале, располагаясь среди могилок.

А потом, когда начался обстрел, заметили, что среди тех, кто вынужден был ждать атаки врага, устроившись среди надгробий, потери ниже, чем у соседей.

Кто-то сказал:

– Может здесь похоронен какой святой?

– Думай сам, что говоришь! Над могилами святых всегда сооружают храмы. К ним приходят паломники. Ты здесь где-то храм видишь? Вон один, святого Жоржа вроде, в центре деревеньки.

– Может неизвестный святой.

– Какой может быть неизвестный без чудес?

– А ты выгляни за забор! А сюда не залетело ни одного снаряда.

Впрочем, не было никакой мистики в том, что снаряды пока не залетали на кладбище. Одна лишь баллистика и геометрия. Но у солдат всегда свой взгляд на жизнь и смерть.

Вера в чудодейственную защищенность кладбища только усилилась, когда капитана Леру вызвали к командиру полка, и он был убит германским снарядом, едва отойдя на десяток шагов от кладбищенской ограды. Так и не узнав, что мог бы сегодня стать командиром батальона.

Место командира роты временно занял лейтенант Гренье. А Дюпон неожиданно для себя поднялся до взводного.

Солдаты погрустили минуту о хорошем командире. Гаспар Дюпон даже хлебнул чуток из фляги в память о покойном. А дальше занялись своими делами. А что тут говорить: сейчас Леру, а вскоре ты, или он, или я. Дело то обыденное.

Слишком много смертей. Слишком много крови, стонов и мучений. Слишком.

В какой то момент, страх, терзавший с утра всех и каждого, притупился, а то и вовсе исчез. Люди устали бояться и на время утратили чувство самосохранения. Сейчас солдат сейчас заботило, столько воды осталось во фляге и патронов в сумке. Но все могло измениться в одну минуту. Наступил момент, когда усталость от войны могла переполнить допустимую природой грань. И тогда плотина, воздвигнутая в разуме солдата дисциплиной, долгом, тщеславием и бог весть еще какими отвлеченными понятиями, позволяющими управлять солдатской массой в бою, могла рухнуть, превратив воинское подразделение в обезумевшую толпу. Это чутко уловил старый контрабандист, разрядив томительное ожидание новой атаки немудренной шуткой:

– Вы как хотите, парни, а мне на кладбище нравится! Тихо, спокойно, и снаряды не летают.

– Смотри, Гаспар, придет за тобой сюда Ганс[101]! – скаламбурил Пауль Монс из Страсбурга.

– Ну, придет, здесь и ляжет!

– Э нет! – возразил поляк Доминик. – Французские кладбища для французов!

– А я к святому Петру не тороплюсь! – отвечал Гаспар. – Пропущу бошей вперед!

– Эй, будущие покойнички! – раздалось из-за ограды. – Где мне найти капитана Леру?

– Если праведник, то увидитесь с ним в раю. Если грешник, придется подождать.

– Да я почти святой!

– Уж не Жорж ли? Мы его только недавно вспоминали.

– Будете смеяться, но именно Жорж, – проговорил неизвестный, что-то делая по ту сторону ограды.

– Ну-ка, глянем, как сейчас святые выглядят, – пробурчал Дюпон, направляясь к импровизированному проходу в тыл, пробитому заранее.

– Святой Арбогаст[102]

! – внезапно отшатнулся от проема, опередивший его Монс.

Любопытному лотарингцу на какое-то мгновение показалось, что он видит упомянутого к вечеру Ганса Траппа. Хотя ни бороды, ни цепей, не мешка у стоящего перед оградой гвардейского сержанта-майора не наблюдалось. Зато от пришельца явно пахло порохом и серой, и рядом с ним стоял Конь Бледный. И было что-то во взгляде незнакомца пугающее, потустороннее. Это ощущение усиливалось странным, неподвижным, будто неживым, лицом незнакомца, наступающими сумерками и атмосферой кладбища, еще минуту назад мирной, а ныне мрачной и пугающей.

Выглянув след за подчиненным, Гаспар увидел того, кто испугал впечатлительного Пауля. Это был тот самый сержант-майор, что при Сен-Мари командовал картечницами на повозках. А занят он был тем, что привязывал коня светло-пепельной масти.

– А где же черный? – почему-то спросил Гаспар.

Сержант-майор ничего не ответил, даже выражение лица у него не переменилось, но старый контрабандист понял: погиб черный красавец.

– Так насчет командира роты? – напомнил артиллерист.

– Вон оба, – кивнул Дюпон в угол кладбища.

Там несколько солдат, сменяя друг друга рыли могилу. А рядом, прямо на порожке лежало тело капитана Леру. Рядом на могильном камне о чем-то задумался лейтенант Гренье.