Наброски синим, зелёным и серым

— Ни пенни! — с новым смехом ответил он. — Кошелек остался у меня в другом костюме. Мы приехали сюда с женою сегодня утром из Йорка. Вещи оставили на станции и отправились искать помещение. Как только мы отыскали его, я переоделся и пошел прогуляться, предупредив Нод, что вернусь к завтраку. Погода была чудная, и я облачился в этот костюм, который так удобен для прогулок. Ну, и пошел себе куда глаза глядят, как всегда это делаю, когда не иду куда-нибудь в заранее определенное место и с определенной целью… Да-да, пожалуйста, не подсмеивайтесь! Случается ведь и со мною, что я иду именно туда, куда нужно… положим, по правде сказать, это бывает редко, но все же бывает… Ну, так вот, пошел я, не заметив ни улицы, ни дома, ни направления, по которому иду… Ходил я, ходил, а потом вспомнил, что пора и домой, но где этот «дом» — совсем забыл. Все мои расспросы, разумеется, ни к чему не привели, потому что мы остановились не в гостинице, а в частной квартире, куда нас зазвали, когда мы проходили мимо ворот. А таких квартир, где останавливаются проезжие, здесь много. Спрашивал я в двух-трех, а потом надоело, и я стал ходить по улицам в надежде, что Нод пойдет искать меня и мы с ней случайно встретимся. Попробовал даже спросить у одного полисмена, не знает ли он, где остановились господа Мак-Кью, приезжие. Думал, что полицейские должны все знать. А он расхохотался мне прямо в лицо, и это так меня обозлило, что я хватил его кулаком по физиономии и присадил ему здоровенный фонарь под левым глазом. Кое-как удрал от него, и теперь боюсь, как бы меня не сцапали за это.

Я дал ему у себя переодеться в сухое платье, потом накормил его сытным ужином и напоил чаем с ромом, чтобы он хорошенько согрелся. За едой он рассказывал, как заходил в один ресторан и, откровенно объяснив свое положение, просил хозяйку подать ему в долг порцию бифштекса. Но хозяйка ответила, что не раз уж слыхала такие басни, и велела слугам выгнать его.

— Если бы Провидение не послало вас ко мне на помощь, я бы в эту ночь непременно утопился, — заключил он свое повествование.

Я оставил его у себя ночевать, а утром, после завтрака, отправился вместе с ним в полицию, с помощью которой нам и удалось к полудню разыскать его жену. Бедняжка, по ее собственным словам, всю ночь проплакала, опасаясь, что с ее мужем случилось какое-нибудь непоправимое несчастье. Однако, судя по ее не слишком удрученному виду, она вовсе не так сильно тревожилась о пропавшем муже, как старалась уверить нас.

Дальнейшие похождения этого интересного по своей феноменальной рассеянности и забывчивости человека мне неизвестны, потому что он вскоре, вместе с женою, куда-то очень далеко уехал, и я совершенно потерял его из виду.

X

Женщина, способная очаровывать

— Неужели это тот самый мистер Н., который?..

В ее темных глазах зажглись искорки приятного изумления и легкого недоверия, смешанного с опасением ошибиться. Мой приятель, представивший меня ей, со смехом уверил ее, что я — действительно тот самый, который… и оставил нас вдвоем.

— Ах, боже мой, так вот вы какой! — медленно растягивая слова, говорила она с очаровательной улыбкой, усадив меня рядом с собой. — А я представляла себе вас степенным, пожилым человеком, и вдруг — совсем другое!

Голос ее был мягкий и ласкающий, манеры вкрадчивые, взгляд — прямо чарующий, и я весь очутился под ее обаянием.

Я тогда только что начал свои литературные подвиги, и мне было очень лестно, что меня уже начинают признавать некоторой величиной.

— И неужели это вы написали ту прелестную вещь, которая в последнее время так заинтересовала публику? — продолжала она петь, обдавая меня волнами своих тонких духов и огнем своих красивых глаз. — Ах, как, должно быть, приятно иметь такой талант! Горюю, что у меня нет никакого таланта.

Я поспешил было утешить ее искусственным комплиментом, но она с веселым смехом закрыла мне рот веером. Впоследствии я был рад этому, потому что иначе я, наверное, оказался бы виновным в большой банальности, что могло повредить моей не окрепшей еще репутации.

— Я знаю, что вы хотели сказать, — ласково промолвила она, — но не знала бы, как это принять, потому что вы, говорят, так искусны в неявной сатире.

Я постарался показать вид, что действительно способен к такой хитрости, но по отношению к ней не стал применять ее. Она на одно мгновение оставила свою обтянутую перчаткою руку на моей. Оставь она руку в таком положении на два мгновения, я опустился бы перед ней на колени и… вообще, в том или другом виде, разыграл бы форменного дурака перед всей публикой…