Начальник тишины

— И не то, чтобы боюсь, а просто не представляю себе, чем буду заниматься, если выйду из игры.

— Не представляете, но хотите выйти?

Замоскворецкий помедлил с ответом.

— Хочу, — прошептал он. — Ей Богу, хочу.

— Если у вас есть силы верить, то верьте: Бог уже вас услышал. А занятие для такого как вы есть подходящее: вы победили всю Москву, теперь попробуйте победить самого себя… победить духовно. Я идти должен, меня ждут. Уверен, что Господь вас не оставит. Только не отчаивайтесь. Извините, такой вопрос: у меня с собой ни копейки, можно я к машине быстренько сбегаю, у друга одолжу?

— Пустое. Иди спокойно. Я тебя угощаю, ты же мой гость.

«Гость», — гулким эхом отозвалось в сознании Власа.

— Спасибо вам большое. До свидания, — Влас встал и направился к выходу.

— Стой, — неожиданно скомандовал Замоскворецкий.

Влас замер.

— Не хотел я тебе говорить, но скажу. Тут один тип тебя заказал. Требовал у меня твоей крови, — Замоскворецкий усмехнулся. — Угадай, что я ему ответил?

У Власа внутри похолодело.

— Не знаю.

— Я ему отказал! Нелегко мне этот отказ дался. Сомневался я. Но после той странной встречи с твоим Другом, у Дома Моды, почему‑то решился и отказал. Всё. Иди!

У выхода швейцар, указывая на корзину, предложил Власу:

— Берите яблочки, это бесплатно.

— Да я наелся уже. Спасибо, — ответил Влас, еле ворочая окаменевшим языком.

После ухода Власа Замоскворецкий вновь понурил голову. К нему подошел вертлявый официант, одетый под повара. Он держал в руках поднос с двумя чашечками ароматного дымящегося кофе.

— Юлий Юрьевич, — заверещал фальцетом повар, — это наш фирменный кофе, специально для вас и вашего гостя.

— Гость уже ушел, а я не хочу.

— Юлий Юрьевич, как же можно? Это чудесный неповторимый кофе, а главное, полезный. Не забывайте, его вам сам доктор Князев рекомендовал.

— Ну давай сюда твой кофе, — Замоскворецкий поморщился и залпом выпил всю чашку, как лекарство.

Повар как‑то нервно улыбнулся и быстро ушел.

Через три–четыре минуты Замоскворецкий почувствовал озноб, а потом сразу жар, в глазах его стало двоиться. «Заболел я, что ли? Или отравили сволочи?», — судорожно думал он.

Как бы из тумана, перед Замоскворецким возникли два черных силуэта в масках. Он все понял, но было слишком поздно, да и ноги не слушались.

— Эх ты повар, повар, — только и прошептал он.

Четыре глухих хлопка из двух стволов, cверлящая боль, пороховая дымка и крики женщин были последним, что слышал и видел Замоскворецкий перед тем, как мир заволокла непроглядная тьма.

* * *

Отряд воинов тяжело проскакал через деревушку. Встретив на окраине бабу с коромыслом, воевода Путша остановил всадников.

— До Альты далече? — грозно рыкнул он.

Перепуганная баба замахала рукой в сторону леса:

— По просеке погоняйте, тамо и Альта–река.

— Ату! Ату! — отрывисто крикнул Путша, пришпоривая красавца–коня.

Отряд, громыхая оружием и кольчугами, поскакал к лесу.

На Альте было тихо. Ни ветерка, ни облачка. Мягкое утреннее солнце ласкало землю и воду. По откосам реки в ложбинах розовели заросли стройного Иван–чая. Скрывшись в ветвях ивы, напевала иволга. Недалеко от воды на лужайке, окаймленной лесом, красовался расписной княжеский шатер. А дальше по лесу видны были следы от многочисленных шатров. Восьмитысячная дружина сняла шатры еще вчера и ушла за Альту. Причиной ухода послужил отказ князя Бориса силой взять отцовский престол, для чего требовалось убить старшего брата Святополка.

Князь Борис Владимирович сидел у шатра на походном топчане и грустно смотрел на неподвижные темные воды Альты. У его ног в траве лежал родовой меч в красивых ножнах, усыпанных драгоценными каменьями.

«Русские реки медленно текут, — думал думу князь. — Отец наш Владимир святое дело на Руси почал, да по всему видно, не скоро еще русичи в разум истины приидут. Воно они что надумали и мне присоветовали — Святополка убить. Чую, отводит меня Бог от того, чтобы с народом этим тягаться: тянуть его ко честному Евангелию. А и Святополк, братец дорогой, лютует, смерть отца нашего скрывает. Почто? Мы ли с Глебом его княжескую власть восхитить хотим? Мы бы опорой ему были, ради памяти отца нашего, ради братолюбия, ради блага земли русской… Значит, иная у нас доля. Верные люди сказывают, что Святополк нашей крови ищет. Неужто правда? Не верится».

— Георгий! Сокол мой! — громко воззвал князь, сложив ладони трубой. Из повозки, стоявшей за шатром, выскочил заспанный отрок и помчался на зов любимого князя. На шее мальчика заиграла сотнею солнечных лучей золотая гривна, подарок князя.

— Георгиушка, сгоняй к реке. Поп Андрей давеча умываться побрел, да что‑то нет его и нет. Поторопи, а то утреню мы добре пропели, а ноне литургию править пора.

— Княже, княже, гляди! — Георгий замахал рукой в сторону леса. Из‑за леса вылетела черная воронья стая. Птицы громко хлопали крыльями и противно каркали. Стая низко пролетела над шатром, на минуту закрыв собой солнце.

— Беги, малый, беги до реки! Зови попа, да не оглядывайся по сторонам!

Спустя малое время князь, священник и отрок молились в шатре. Князь читал «Час шестый»: