Начало и конец нашего земного мира

75 пространения печатной лжи и клеветы на Господа в пе­риод так называемых энциклопедистов. Пресса, излюб­ленное орудие его, стала победоносно увлекать и беспо­воротно побеждать христианское общество. Вот почему угодно было Судии земли открыть тогда же предваритель­ный суд. Христианский мир, оставляя покорность слову истины, возвещаемому св. Церковью, с любовью прикло­нил ухо свое к слышанию всякой лжи на Бога, Создателя и Спасителя своего. По праведному суду Агнца, совмес­тно с призванными к суду над миром Апостолами и Про­роками, прогрессирующий во зле мир осуждается на под­чинение великому Вавилону, как представителю лжи и вражды на истину. Это и естьснятие первой печати с кни­ги судеб того малого времени, на которое освобожден сатана /об этом см. подробнее в I части, беседа 3/. Вме­сте с тем озверелый мир, оставляющий Бога, предостав­ляется на произвол князю власти воздушной, господству­ющему в сынах противления. Сами люди как бы соскучи­лись по зверской железной руке его, и сами устремились к революционному царству его, основанному на железе, огней крови. В этом надобно усматривать снятие второй печати с книги судеб мира, ибо со второй печати князю мира предоставляется взять мир с земли и водворить на ней свой великий меч/см. часть I, стр. /.

Третий период суда Божия по снятии третьей печа­ти ознаменовывается необычайной дороговизной жизни, период, который мир начинает переживать с половины 19 столетия.

Затем впереди идет развитие голода, повальных бо­лезней, междоусобий, кровопролитий пока только начеі вертой части земли при снятии четвертой печати /о чем подробнее говорится в начале этой, т.е. 2-й части/. Да­лее надвигается период последней всемирной пропове­ди Евангелия уже при снятии пятой печати; тогда насту­пит период мученичества проповедников Христовых.

Наконец, при снятии шестой печати начнется страшное, повальное истребление христианства во всех

76

концах мира и явление антихриста, бегство св. Церкви Христовой в пустыни и недоступные дебри. Созерцая сии самые последние события. Тайнозритель говорит: «И уви­дел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет» /Откр. XX, 4/.

Что может означать выражение, что замученные при антихристе ожили? Не есть ли это воскресение, которым почтены они прежде всеобщего суда и общего воскресе­ния мертвых? Очень может быть, тем более, что сам Тай­нозритель называет это первым воскресением и присо­вокупляет: «Блажен и свят имеющий участие в воскре­сении первом: над ними смерть вторая не имеет вла­сти, но они будут священниками Бога и Христа и бу­дут царствовать с ним тысячу лет» /Откр. XX, б/. Что касается до выражения: -тысячу лет-, то здесь можно предполагать нечто аллегорическое. Тут вероятно не лета, а дни, и это потому, что Писание научает нас, что антихрист будет истреблен вторым пришествием Хрис­товым. Из этого следует, что и пострадавшие при анти­христе получат венцы мученичества и воскреснут неза­долго до второго пришествия Христова, а именно - не более как за два с половиной года, что составит прибли­зительно около тысячи дней. Почему так? Потому, что в первый год владычества антихриста, как вещают св. отцы, не будет кровавое, а напротив, у всех заискиваю­щее, ко всем благорасположенное, милостивое в особен­ности к простому народу и бедным. Только со второго года по неотступному требованию иудеев начнется уничтоже­ние христиан. Тогда до второго пришествия Христова ос-танегся не более тысячи дней, которые Тайнозритель быть может аллегорически именует тысячью лет. Конеч­но, это только вероятное предположение, ибо кто же может знать истинное значение пророчества, преж-

77 дѳ чем оно совершится? Притом счет времени соцар-ствования Христу в тысячу дней или в тысячу лет будет одинаково не точен, ибо там нет ни лет, ни дней, а есть один настоящий вечный день, не подлежащий измерению. Эти же выражения о тысяче лет - выражения, приспособ­ленные к языку и понятию здешнему, земному, челове­ческому.