Начертание русской истории

Никон взошел на патриарший престол с мыслями о незыблемом утверждении православного царства на твердых и истинных основаниях – согласного делания царя и патриарха. Высокое представление Никона о патриаршем сане сказалось в тех «условиях», которыми Никон обставил свое согласие стать патриархом. Царь и весь собор духовенства обещали Никону «послушати его во всем, яко начальника и пастыря и отца краснейшаго». Никон официально получил титул «великого государя» подобно тому, как в свое время Филарет. «Условия» Никона были приняты царем Алексеем не как нечто внешнее и постороннее. Наоборот, царь Алексей воспринимал их несомненно, как истинные и праведные слова, как выражение своих собственных дум и мечтаний. С другой стороны, и новый патриарх не мог ощущать «светской» государственной власти как силы, посторонней для себя. Несомненно, в лице «богоизбранной двоицы» царя Алексея и патриарха Никона произошло в первые годы патриаршества Никона действительное объединение Церкви и государства, подобное тому, которое было во времена Филарета и Михаила. Политика государственная и политика церковная должны были совершенно сливаться. Обе были проникнуты одними и теми же мыслями; обеими руководили одни и те же люди.

Ближайшим вопросом внешней государственной политики этого времени был вопрос малороссийский. Это был вопрос о присоединении к Московскому царству западных русских областей, которые московские князья еще в XV веке считали своей вотчиной. Вопрос был несложный, если бы его рассматривали только с точки зрения внешней, «светской» государственности. Присоединение тогда зависело бы только от удачи московского оружия и успеха московской дипломатии. Но московское правительство не могло рассматривать вопрос только с этой внешней точки зрения. Московская Русь не на словах только была православным царством: водители этого царства считали задачей своей не только внешнее устроение жизни русского народа, но и внутреннее – руководство духовной жизнью народа, то есть в первую очередь – церковной жизнью. И вот устроение церковной жизни Западной Руси представляло собой вопрос чрезвычайно сложный и запутанный. Западная Русь являлась особой митрополией чужой патриархии. Митрополия эта притом также носила название «всея Руси». Желая в самом титуле своем выставить права свои на западнорусскую церковь, патриарх Никон принял новый титул патриарха «всея Великия и Малыя и Белыя Руси»[232]

– в параллель с расширением титула царского. В западнорусской православной церкви кипели большие внутренние силы церковно-национальной энергии. Борьба с латинством, разбивая внешнюю организацию западнорусской церкви, укрепляла внутренний ее дух. В первую половину XVII века киевский митрополит Петр Могила произвел значительные изменения в обиходе западнорусской церкви, стремясь приблизить ее к церкви греческой. Если царь Алексей и патриарх Никон желали присоединить Западную Русь к православному царству, они должны были создать условия, при которых западнорусская церковь по внутреннему побуждению захотела бы идти под высокую руку патриарха московского. Для этого нужно было православную церковь в Москве во всем ее быту и организации согласовать с православной церковью в Киеве. Такое согласование в обряде и было действительно предпринято патриархом Никоном параллельно с мерами московской дипломатии, направленными к присоединению Юго-Западной Руси, – мерами, которые предпринимались великим государем царем Алексеем Михайловичем, несомненно, в полном согласии и совете с богомольцем его Государем патриархом Никоном.

В понедельник первой недели Великого поста (22 февраля) 1653 года состоялась первая дума царя с боярами о принятии в подданство Малой России. Три недели спустя (14 марта) «свершися государская мысль в сем деле». Тогда же грянул первый удар Никона по старому правоверию – перед наступлением Великого поста разослана была по московским церквам память о поклонах и троеперстии («по преданию святых апостол и святых отец не подобает в церкви метание творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя бы персты есте крестились»). От этой памяти у крепких приверженцев русской старины, как протопоп Аввакум, «сердце озябло и ноги задрожали».

8 января 1654 года происходила Переяславская рада; в начале марта приехали в Москву от Хмельницкого полковники Зарудный и Тетеря бить челом о вольностях гетмана и войска запорожского. Утверждая статьи об этих вольностях, в Москве сделали оговорку относительно того, чтобы митрополиту киевскому «быть под благословением» Никона. Тогда же, в марте или апреле 1654 года, созван был в Москве церковный собор, который одобрил действия Никона по исправлению старых книг и обрядов.