Над гнездом кукухи

И всякий раз, как черный парень приближается к нему с термометром, он снова давай смеяться, пожимать руки и присаживаться, чтобы побороться на руках, пока не перезнакомился со всеми острыми. А пожав руку последнему острому, он берет и переходит к хроникам, словно ему все едино. Не поймешь, правда он такой рубаха-парень или у него свой, шулерский расчет знакомиться с ребятами настолько поехавшими, что многие из них даже имен своих не знают.

Он подходит к Эллису, прибитому к стене, и жмет ему руку, словно он политик, участвующий в выборах, и голос Эллиса ему важен не меньше прочих.

— Браток, — говорит он Эллису с самым серьезным видом, — меня зовут Р. П. Макмёрфи, и мне не нравится видеть, как взрослый мужик плещется в своей водичке. Почему бы тебе не пойти просушиться?

Эллис опускает взгляд на лужу под ногами с выражением крайнего удивления.

— Ой, спасибо вам, — говорит он и даже делает шаг в сторону уборной, забыв, что рукава у него прибиты к стене.

Макмёрфи идет вдоль хроников и пожимает руки полковнику Маттерсону, Ракли и Старому Питу. Пожимает руки колесным, ходячим и овощам, пожимает даже руки, которые ему приходится поднимать с колен, точно мертвых птиц, заводных птиц, диковинных поделок из косточек и проводков, вышедших из строя и упавших. Пожимает руки всем подряд, кроме Большого Джорджа, водяного, который лыбится и отстраняется от этой негигиеничной руки, и Макмёрфи просто салютует ему и идет дальше, говоря своей правой руке:

— Рука, как, по-твоему, этот старикан узнал, сколько грехов на тебе?

Никому невдомек, к чему все это шоу и зачем ему знакомиться со всеми, но смотреть на него лучше, чем складывать мозаику. Он все говорит, это необходимо — освоиться и познакомиться со всеми, с кем он будет играть, такова обязанность игрока. Но он должен понимать, что не будет играть с восьмидесятилетним грибом, который единственное, что сможет сделать с картой, это сунуть ее в рот и пожевать вставными зубами. Однако ему, похоже, нравится валять дурака, словно он привык веселить людей.

Я — последний. Сижу, привязанный к стулу, в углу. Подойдя ко мне, Макмёрфи останавливается, снова сует большие пальцы в карманы, отклоняется и смеется, словно увидел что-то на редкость смешное. И вдруг меня охватывает страх, что он потому смеется, что понял: все это мое сидение с подтянутыми коленями, обхваченными руками, и взгляд, устремленный в одну точку, словно я глухой, — сплошное притворство.

— Ё-о-ксель, — сказал он, — смотрите-ка, что тут у нас.

Помню эту часть предельно четко. Помню, как он закрыл один глаз, отставил голову и засмеялся, глядя на меня поперек носа с подживавшим лиловым рубцом. Сперва я подумал, он смеется потому, что ему кажутся смешными индейское лицо и черные, маслянистые волосы у такого, как я. Подумал, может, он смеется моей слабости. А потом, помню, подумал, что он потому смеётся, что не повелся на мое глухонемое притворство; несмотря на всю мою хитрость, он меня раскусил и подмигивает сквозь смех, давая это понять.

— А с тобой-то что, Большой Вождь? Ты точно Сидящий Бык^[5] на сидячей забастовке, — Он обернулся на острых и, увидев, что они хихикают его остроумию, снова повернулся ко мне и подмигнул: — Тебя как звать, Вождь?

— Его зовут Б-б-бромден, — сказал Билли с другого конца палаты. — Вождь Бромден. Хотя все зовут его Вождь Шв-Швабра, так как санитары почти все в-время велят ему подметать. Полагаю, больше он мало н-на что способен.

Он глухой. — Билли обхватил подбородок руками. — Если бы я ог-глох, — Он вздохнул, — Я бы покончил собой.

Макмёрфи не сводил с меня взгляда.

— А он приличных габаритов будет, как подрастет, а? Интересно, сколько в нем росту?

— Вроде кто-то когда-то нам-нам-мерил ему шесть футов семь^[6]; но, пусть он и большой, собс-собст… своей тени боится. Просто большой гл-глухой индеец.

— Когда я увидел, как он тут сидит, подумал, что-то в нем есть от индейца. Но Бромден — имя не индейское. Из какого он племени?

— Не знаю, — сказал Билли. — Он был зд-здесь, когда я п-пришел.

— У меня информация от врача, — сказал Хардинг, — что он только наполовину индеец, колумбийский индеец, полагаю. Это вымершее племя из ущелья в Колумбии. Врач сказал, его отец был предводителем племени, отсюда кличка этого малого, «Вождь». Что же до фамилии «Бромден», боюсь, мои знания индейских преданий не настолько обширны.

Макмёрфи опускает голову к моей, и мне приходится взглянуть ему в глаза.

— Это правда? Ты глухой, а, Вождь?

— Он г-глухонемой.

Макмёрфи надул губы и долго рассматривал мое лицо. Затем распрямился и протянул руку.

— Ну, какого черта, руку-то он может пожать? Глухой или какой! Ей-богу, Вождь, может, ты и большой, но руку мне пожми, не то сочту за Оскорбление. А это не лучшая идея — оскорблять нового местного психа-пахана.

Сказав это, он снова оглянулся на Хардинга и Билли и скорчил рожу, все так же протягивая мне руку, большую, как тарелка.