Над картой Родины

Степь постепенно переходит в полупустыню. Полоса полупустыни со светло-каштановыми солонцеватыми почвами идет от Сталинграда по Казахстану севернее Аральского моря и озера Балхаш к Семипалатинску. Здесь не столько полей, сколько пастбищ. На них большие стада. Нет уже сплошного травяного покрова — видны голые плешины, как на вытертом сукне. Всюду норы сусликов. Ковыль и типчак начинают отступать перед полынью. Осенью ветер гонит упругие шары перекати-поля, и они мчатся, подпрыгивая, пока не свалятся в ложбину.

Двигаясь к югу, мы вступили в полосу антициклонов — в полосу нисходящего воздуха. В спину нам стали чаще дуть северо-восточные ветры. Эти струи воздуха, подобные пассатам, несутся из менее теплых, мест в более теплые, иссушаются и потому не источают влаги. К югу от линии Астрахань — Балхаш выпадает 200 и меньше миллиметров осадков в год — малая толика воды, выжатая из забредших циклонов.

Дождей совсем мало — равнины Туранской низменности под крутыми лучами южного солнца, падающими с безоблачного неба, могли бы испарять раз в десять больше влаги, чем сами получают. Здесь до гор Средней Азии разлеглись пустыни.

Почва не то что черная или коричневая — она даже не бурая, а серая, будто выгорела. Мало в пустыне падает на землю отмерших растений — тут голой земли больше, чем заросшей. Да и те остатки растений, что упали на почву, в жаре перегорели, разложились почти нацело. В почве лишь полтора процента перегноя, потому она и серая.

Но после распада питательные вещества из-за безводья выщелочены слабо, и эта серая земля — дай ей воду — будет на диво плодородной.

Правда, это больше относится к южным, среднеазиатским пустыням. А в пустынях Казахстана земля слишком уж соленая. Эта область лишена стока, и здесь накопилась соль, принесенная реками. А Каспий соли все подсыпает да подсыпает: ветер выносит с моря и развеивает по земле мельчайшие соляные частицы. Чтобы почувствовать соль, нужно лизнуть листик тамарикса: за ночь на нем выступили горько-соленые капельки, а днем солнце их высушило в мелкие кристаллы.

Всюду пятна солонцов — здесь в почве сода, а она растениям вредна. Пучками на голой земле торчат солянки да полынь.

На взгляд поверхностного путника — гиблые, скучные места. Меж тем это не так. Обработка гипсом делает солонцеватые почвы плодородными. Тронутая первым морозом полынь теряет эфирные масла, а вместе с ними горечь и становится лакомым и питательным кормом. Когда гонят овец на мясокомбинат и хотят поднять их убойный вес, выбирают маршрут по полынным пастбищам.

Даже пустыня, покрытая пятнами солонцов, не покажется скучной, если взглянуть на нее внимательным глазом. Вот что написал один исследователь: «Огромные, весной ярко-зеленые солонцы с появлением удушливыx жаров постепенно получают желтоватый, а наконец, и ярко-желтый цвет, который с наступлением первых осенних дней переходит в розовый, кроваво-красный и фиолетовый. В то же время показывается молодая зелень новых отпрысков, и все четыре цвета удивительно хорошо гармонируют между собой. Представить себе весь эффект подобной оригинальной картины, особенно при восходе и закате солнца, трудно. Нужно ее видеть, чтобы убедиться во всей ее красоте».

А знаменитый туркменский поэт Сейди оказал даже так:

Земли все пред тобою убоги, пустыня.

Любовь к родному краю естественна, и ее уважаешь. Но все-таки пустыня есть пустыня. Душа радуется, когда пустыня возделана и щедро служит народу.

В южных, среднеазиатских пустынях плодороднейшие сероземы лежат на чуть покатых предгорных лёссовых равнинах, где больше осадков. Вредные растворимые соли унесены в пористый лёсс. От лёсса в почву перешел углекислый кальций. В избытке тепла и света политый серозем предгорий успевает дать семь укосов люцерны до осени, налить яблоки на трехлетнем дереве.

Поле в Средней Азии получает не только свои 100–200 миллиметров влаги с неба, а еще 400–600 из оросительных каналов — за счет горных дождей и снегопадов. В увлажненном, зеленом, затененном оазисе температура летом по сравнению с окрестной пустыней снижается на три градуса и больше — будто люди сдвигают это место на полтысячи километров к северу. Так велика сила воздействия человека на природу.

А вокруг сушь и голизна. Только ранней весной, когда сюда заходит теплый иранский воздух и, поднимаясь в вихре циклона, смачивает землю дождями, пустыня сразу покрывается сплошной зеленью осоки и мятлика, а на зеленом фоне трав расцветают яркие ирисы, маки, тюльпаны и лютики. И где-нибудь в предгорьях у Ташкента на одном квадратном метре ботаник насчитает тогда больше пяти тысяч растений — плотность растительности у нас в стране, пожалуй, наивысшая.

Но промчалась свежая, разноцветная весна, почва стала горячим серым камнем. Иссохла трава, черепахи и желтые суслики зарылись в землю, завалились спать на девять месяцев, до будущей весны.