Над Кубанью зори полыхают

И как раз в это время в станице случилось происшествие, всех взволновавшее.. Уже несколько лет жили в Ново–Троицкой пять дагестанцев. Они держали небольшую мастерскую. Шили шапки, бурки, черкески. В мастерской всегда курился очаг с небольшими мехами. Тут отливали серебряные с чернью наборы для поясов и газыри для черкесок. Среди дагестанцев был мальчонка— красавец писаный — румяный, черноглазый, с длинными ресницами. Этого мальчика дагестанцы любили и баловали, но часто, как заметили соседи, они посылали его куда-то поездом. Удивлялись люди: такого маленького посылают одного! Сметливый, видно, азиат! Бывало, что к ним в станицу приезжали откуда-то горцы. Привозили тонкие шерстяные ткани для башлыков, каракулевые шкурки для шапок. А что увозили они в своих сумах и небольших деревянных ящичках — о том никто не знал.

Участковый начальник Марченко с некоторых пор стал любопытствовать: куда и что увозят горцы из станицы? Как-то он вызвал к себе Илюху Бочарникова, который любил совать свой нос во все дела и мечтал о должности казначея.

— Здравия желаю! — вытянулся Илюха перед участковым начальником, преданными глазами глядя на него.

— Здорово, казак! — ответил участковый. И усмехнулся: — Ну как, брат, зажила уже морда после того, как ты носом будяки корчевал?

Лицо Илюхи передёрнулось. Он закусил тонкие губы.

— Напрасно смеётесь, ваше благородие! Чует моя душа, что этот самый хамсел — крамольник.

— Ну, это ещё доказать требуется. Какой же он крамольник, ежели, как ты сам говоришь, гитару слушал. Пускай себе тренькают. Вреда от этого нет. А ведь я хочу тебе поручить другое дело. Выполнишь — в обиде не останешься. Последи-ка ты за этими кумыками… Знаешь, о ком я говорю?

— Енто, которые папахи шьют да газыри отливают?

— Вот–вот! Посмотреть требуется, что это они из станицы отправляют!

Бочарников прищурил глаза.

— Это насчёт ящичков-то? Станица вся говорит…

— Говорят-то говорят, а знать-то никто ничего не знает. А у тебя шох хороший. Надеюсь, не промажешь.

— Будет сполнено!

С тех пор Илья Бочарников повадился ходить в мастерскую дагестанцев. Вроде от нечего делать то поможет раздувать огонь, то учится накладывать чернь на серебро. Приметил он, что два дагестанца днём отсыпаются. Значит, по ночам работают, смекнул Илюха, Как-то утром, придя необычно рано в мастерскую, Илюха увидел на земляном полу два обронённых винтовочных патрона. Раздувая мехи, Илюха носком сапога придвинул патроны к себе. Незаметно завладел находкой. Вечером атаман и участковый начальник рассматривали патроны. Установили, что старые стреляные гильзы обжаты и перезаряжены.

После этого Илья Бочарников несколько ночей просидел в бурьянах за хатой дагестанцев. И сидел не напрасно: увидел, как чужаки подрядили извозчика до станции, погрузили на линейку хурджины и уехали.

Участковый начальник прижал извозчика и установил, что дагестанцы ездят на станцию каждую пятницу и Щедро расплачиваются за эти поездки.

Егорлык был только полустанком, но всегда бурлил народом. Вокруг маленького вокзала из красного кирпича толпились амбары и лабазы хлебных торговцев.

Пассажирский поезд проходил через Егорлык на Рассвете. Еще было темно, когда на станцию прискакало несколько казаков. Они спешились, отвели коней за хлебные лабазы, привязали к акациям. Потом появились атаман и участковый начальник. Они укрылись в помещении.

Скоро из Ново–Троицкой пришла линейка. На ней два горца и четыре деревянных ящика. Не успели лошади остановиться, как казаки окружили линейку. Убежать горцы уже не могли. Казаки заломили им руки назад. Связали. Подоспели и атаман с участковым начальником.

Пленники молчали. Только злобный огонёк в их глазах да смертельная бледность лиц выдавали волнение и страх.

Марченко кинжалом поддел крышку одного ящика, разорвал полотно. Все увидели аккуратно сложенные обоймы с патронами.

Горцев усадили на ящики. Два дюжих казака примостились на крылья линейки, крепко уцепившись за пояса пленников. Остальные. — на лошадях, вокруг линейки. Пойманных повезли обратно в станицу.

Случилось так, что слух о поимке турецких шпионов разнёсся по станице ещё до возвращения казаков с арестованными. И потому к шляху прибежал и стар и мал. — Некоторые с вилами в руках, кольями, дедовскими шашками.

Ощерив щербатый рот, с огромным дрючком на улицу выскочил и Илюха Бочарников.

— Вот такие войну и затевают, азиаты проклятые! Выпустить им кишки, чего там допрашивать! — загорланил он, как только линейка с арестованными стала приближаться к станичной окраине.

Конвойные тесно окружили линейку и обнажили шашки.

В арестантской станичного правления уже лежали на полу дагестанцы, оставшиеся в станице. Завывая от боли, бился, стараясь развязать туго стянутые руки, их черноглазый мальчонка. Щелкнул замок, заскрипела дверь на ржавых петлях. В арестантскую бросили и привезённых горцев.