Над океаном

— Всем «Кедрам»! — громко сказал он, вышибая сонную одурь из головы. — Как самочувствие? — Он оглянулся на эскадрилью, идущую за ним левым пеленгом.

— Ладненько, — сказал за всех кто-то, кажется, Володька Чернюк.

— Ребята, всем отмечать ориентиры! Что еще придумать? Следить за строем. Контролировать расход горючего. Все!

Уже на подходе к первому промежуточному аэродрому он заметил, что строй заметно растянулся. «Боятся. Устали...» А ведь это еще и не треть пути. Как же дальше-то?

Сели нормально. Покурили. Молча покурили. Без трепа и без шуточек. Пошли обедать, пока техники возились с самолетами — проверяли, регулировали, заправляли.

В столовой было пусто. Две пожилые тетки-официантки подавали равнодушно. Молча поели. Вышли на травку.

Взлетели через час. Опять потянулось, потащилось время. Коломиец включился в связь, сказал задумчиво:

— Подумать только, я люблю летать... — И он выключился.

Никто ничего не ответил.

Юра Гадлевский раздраженно крутил головой и не убирал руку с сектора газа. Он начал бояться столкновения. Он нервно оглядывал строй, тихонько бормоча: «Летчики тоже... Строй тряпкой... Ну куда он лезет ко мне, куда жмется!»

Он быстро сказал своему ведомому, Косте Шурыгину:

— «Кедр-шесть», я «Пятый Кедр» — оттянись! Отойди назад!

— Я Шестой — Пятому. А я и не лезу!

— Все равно — отойди! Не дави на хвост.

— Кончай базар, — негромко обрывает перепалку Толя.

И опять тишина. Рокот моторов уже не воспринимается как шум.

Тишина... Молотят винты. Покачивается далекий синий горизонт — собственно, не горизонт, а далекая размытая полоса между небом и землей.

Они летят теперь навстречу вечеру — на восток, на Дальний Восток. Дальний Восток — до чего же он дальний!

Скоро опять посадка — и ровно полпути. Впереди в просвете леса появился аэродром — вышли точно. Небольшая взлетно-посадочная полоса, линейки истребителей, бомбардировщиков, заметно выделяются несколько транспортных Ли-2 и угловатых допотопных ТБ-3. Много тут народу. Полустанок... А поле вот — маловато.

На полосе и в воздухе — ни одного самолета. Нас ждут. Кто здесь? Так, кажется, «Истра». Ну что ж. Надо поздороваться.

— «Истра»! «Истра», я — «Кедр». Прошу связь.

— Слушаю вас, «Кедры»...

— «Истра», я «Кедр Первый». Группа перелета. Прошу посадку.

— «Кедр», я — «Истра», посадку разрешаю.

— Понял «Кедр».

— Посадка с круга. Ветер по полосе... Грунт...

— Понял, спасибо.

Толя резко отвалил вправо вверх, пропуская вперед ребят, и встал замыкающим. Когда подходил к четвертому развороту, увидел, что Мул уже приземлился и катится по полосе, таща за собой хвост пыли, а на посадочную прямую вышел Бикмаев. Анатолий закончил разворот и пошел на второй круг, не спуская глаз с полосы. Бикмаев сел с небольшим «козлом» — ладно, оценок тут не ставят. Следующий — Чернюк — не дотянул до «Т» и, отчаянно дымя форсируемым мотором, с трудом «вытащил» машину и ушел на второй круг. Толя страдальчески поморщился. Теперь снижался Юра Гадлевский. Он решил исправить ошибку Чернюка — и промазал, на газах выскочил едва ли не на середину полосы, резко задрал машину и, задымив, так же с трудом ушел за Чернюком. Однако! Толя сжал зубы.

— Эт-то что за номера?! — сердито прохрипели наушники. — Пре-кратить!

— «Истра», я «Кедр Первый»! — ответил Толя. — Это не номера!

— Спокойней, — ответила Земля. — Спокойней, истребители. Обыкновенное дело. Садиться не умеете? Полоса как полоса. Всем «Кедрам»! Посадку закрываю. Повторяю: посадку закрываю! «Кедр Первый». Прошу подтверждение.

— Понял Первый — посадку закрываете...

— Всем стать в круг. Отдохните, а то вы мне тут таких дров наломаете...

Толя терпеливо слушал. Вероятно, он прав, этот хрипатый руководитель полетов. Но ведь должен же он понимать, что ребята предельно устали, что они на новых машинах, что они в глаза не видели этот тыловой аэродром! А в наушниках опять раздался тот же голос:

— Всем «Кедрам». Внимание. Даю ветроуказание ракетами.

Внизу, в разных точках аэродрома и пунктиром вдоль полосы, явно по единому сигналу одновременно замедленно поднялись сигнальные ракеты, распушив разноцветные хвосты дыма, который поплыл, покачиваясь, игрушечными мыльными пузырями. Ах, молодец! Ай да мужик! Ведь знал, все он знал заранее и заранее людей расставил для этого трюка!

— «Кедры»! Я «Истра». Посмотрели? Ну, кто там первый с круга — посадку разрешаю. Поехали, ребята, ужин стынет...

Уже заканчивая четвертый или пятый круг, Толя увидел, как, наконец, последняя его машина, тяжело подпрыгнув, выполнила последний разворот и с облегчением доложил земле:

— Я «Кедр Первый», шасси выпущено, иду на прямой.

Аккуратно спланировал, выбрал ручку на себя, неподвижно висящие колеса пронеслись в десяти сантиметрах над серым трепещущим полотнищем посадочного «Т» («Отлично! Вот так надо! Только так!») и мягко стукнулись о землю. Пискнули амортизаторы. Все!