Над тёмной площадью

Помнится, произнеся эти слова, она внезапно смолкла, по-видимому возвращаясь мыслями к ударам собственной судьбы, так неожиданно обрушившимся на нее со времени нашей последней встречи, и еще — в который раз припоминая горький опыт общения с людьми, которые теперь не слишком стремились знаться с нею и с Осмундом, более того, избегали их.

Как бы то ни было, одного ее взгляда на меня было достаточно, чтобы она поняла, каким бурным, неистовым счастьем я был переполнен оттого, что вновь обрел ее. Я и не пытался этого скрывать. Возможно, стоило бы быть поумнее и вести себя несколько иначе, и тогда дальнейшие события сложились бы не так, как они потом сложились. Дело не в том, что Осмунд что-то заметил; нет, в тот раз он ничего не заметил, так как слишком был занят совсем другими мыслями.

Хелен направилась к двери:

— Вы ведь не уйдете прямо сейчас, Дик? Нам с вами предстоит грандиозный разговор! Я хочу знать о вас всё-всё, все ваши сокровенные тайны!

— Мне нечего скрывать, — заверил я ее.

Она вышла, и дверь за ней закрылась. Мы трое переглянулись.

Осмунд, покачиваясь на своих длинных ногах, о чем-то думал и хмурился. Затем, повернувшись ко мне, сказал:

— Послушайте, Дик. У нас не так много времени, и нежданное появление Хелен осложняет ситуацию. Вы нам не поможете?

— Каким образом?

— Вот каким. Когда Хелен вошла, я как раз говорил о Пенджли. Наша краткая беседа с ним будет не совсем полноценной, если в ней не примет участие Хенч. Для Хенча это важнее, чем для всех остальных, потому что он пострадал серьезнее, чем мы. Видите ли, я должен был встретиться с ним в чайной у театра «Омнибус» в шесть тридцать. Но теперь здесь Хелен, и, исходя из обстоятельств, мне лучше бы остаться с ней. Буллер занят. Вы не посодействуете нам кое в чем — не сходите ли в «Зеленую тарелку», чтобы найти там Хенча и привести его сюда?

— В «Зеленую Тарелку»? — переспросил я.

— Да, да, — нетерпеливо сказал Осмунд; он заметно нервничал, ожидая, что каждую минуту может войти Хелен. — Это тут, почти на площади, за углом, Лоуэр-Риджент-стрит, следующий дом за театром «Омнибус». Там еще такой дед в забавном костюме у дверей, с рекламным щитом на длинной палке. Чайная находится на втором этаже. Вы ее сразу найдете.

— Что я должен сказать Хенчу? — спросил я.

— Просто то, что я не смог прийти, хотя сам собирался привести его сюда.

Помнится, я спросил, сообщили ли Хенчу что-нибудь о Пенджли. Да, сказал Осмунд, он знает, что это дело связано с Пенджли. Хенч уже много лет мечтает встретиться с ним и сказать ему, что он о нем думает. И вместе с тем он его боится. Чудной парень этот Хенч. Да, еще бы, неужели я его не помню. Ну а теперь он стал еще чуднее, намного чуднее — с тех пор как умерла его жена.

Я сказал, что не знал о смерти его жены. Да, подтвердил Осмунд, она умерла; прекрасная была женщина. Они были так преданы друг другу. Она все время навещала его, пока он сидел в тюрьме, а когда освободился, через неделю умерла. Ему ужасно не повезло, прибавил он. Да, ужасно не повезло, согласился я.

И больше ни слова. Осмунд не захотел сообщать подробности этой драмы. Главным для него было получить ответ — пойду я или откажусь.

И тогда я снова задал мой самый важный, роковой вопрос. Помню, я заговорил шепотом, словно повсюду вокруг нас были уши.

— Слушайте, — сказал я, — а что вы собираетесь сделать с Пенджли?

— Сделать? — переспросил Осмунд. — Ничего. Припугнем его немножко, вот и все. — А затем тихим, монотонным голосом проговорил себе под нос, будто размышлял вслух: — Я хочу знать, вернее, мы все хотим знать, почему он так поступил.

Мне показалось, что его словам вторили все предметы, находившиеся в комнате, — роскошный секретер, старинные серебряные канделябры, золоченые кресла: «Да, да, мы все хотим знать, зачем он так поступил, так поступил!»

Мне даже почудилось — а в тот момент это не было такой уж фантазией, — что и вся площадь, как-то приподнявшись над собой и заглядывая в наши окна, повторяла те же роковые слова: «Мы все хотим знать, почему он так поступил… поступил… поступил…»

Да разве я сам не хотел знать то же самое, а также много чего другого. И я ответил, что пойду и встречу Хенча.

Выйдя из квартиры и оказавшись на темной лестнице, я внезапно ощутил необыкновенный прилив сил. Это удивило меня. Весь тот день прошел в метаниях, в тревожном ожидании чего-то. Я страшно терзался и был близок к безумию. Всего час назад со мной случился голодный обморок. А теперь, спускаясь вниз по лестнице, я чувствовал неизъяснимую легкость, будто у меня за спиной выросли крылья.

Я воображал, что Хелен убегает вместе со мной, и эта мысль, пусть неосуществимая и неудачная со всех точек зрения, зажигала меня внутренним огнем. Я готов был пойти на что угодно ради кого угодно.