НАДЕЖДА ДУРАКА

Дрен оставил мужчину, его друзей и семью и двинулся дальше по туннелю. Он шел медленно, пробираясь мимо всех тех, кто сбились в кучу, не зная, куда идти. Где-то женщина играла на флейте, и музыка эхом разносилась вокруг них, призрачная мелодия, полная печали и красоты. Более мягкий звук из более спокойных времен. В глубине музыки таилась надежда. Дрену почти не хотелось покидать это место, но он двинулся дальше, слушая, пока и она не стихла, оставив после себя глухие удары бомб наверху и крики тех, кто бежал вниз.

Дрену было трудно запомнить свое местоположение, поскольку каждый туннель выглядел так же, как и следующий. Все они были заполнены одинаковыми печальными лицами, хотя он не увидел никого, кого бы узнал — и, конечно, никого из своей команды или из Ханрана.

Он спотыкался, игнорируя свои сомнения, свои страхи, сплевывая кровь. Искры летели по шахтам, как светлячки, шипя, когда падали в воду, но дым и пламя оставались наверху. Маленькие милости в мире, сошедшем с ума.

Женщина с мечом в руке шла ему навстречу. Даже в темноте он мог видеть кровь на ее лице. Он ее узнал. Одна из команды Джакса.

— Откуда ты? — крикнул он.

Женщина замедлила шаг:

— Токстен.

Слава Богам.

— Как далеко это отсюда?

Женщина оглянулась через плечо, проследив за его взглядом. Она шмыгнула носом и вытерла кровь со рта:

— Иди прямо, затем сверни в первый туннель направо. Пройдя три или четыре шахты, ты окажешься прямо под районом.

— Спасибо. — Дрен указал большим пальцем через плечо. — То, что осталось от города, находится в той стороне.

Обменявшись информацией, они кивнули друг другу, молчаливо признавая, через что они прошли и что у них впереди, затем разошлись в разные стороны. Дрен пошел прямо и свернул в первый туннель направо.

Искры все еще сыпались, над головой грохотал гром, сотрясая город в такт биению сердца Дрена. Безжалостный гром.

Дрен остановился у четвертой шахты и посмотрел вверх. Небо было кроваво-красным. Он закрыл глаза и собрался с силами, крепко ухватился за стальную лестницу и начал подниматься, ступенька за ступенькой. Жар усиливался по мере приближения к поверхности. Взрывы становились громче. Через лестницу в его руках он чувствовал, как сотрясается земля. Дрен надеялся, что эта часть Киесуна осталась нетронутой. Он даже молился Богам, которых, как он знал, не существует, чтобы его друзья были в безопасности.

Он дотянулся до решетки, но она была горячей на ощупь. Он засунул руку обратно в рукав и снова взялся за нее. Ткань тлела от жара, но его рука была достаточно защищена, чтобы отодвинуть решетку в сторону, освобождая пространство, через которое он мог пролезть.

Вверх, в Токстен, район, который был его домом — его миром — всю жизнь. Но Черепа превратили это место в ад.

50

Тиннстра

Айсаир

— Айтас.

Слово шепотом сорвалось с губ Анамы , и мир исчез.

Тиннстра уже однажды проходила через врата, и тот опыт привел ее в ужас. Но этот был совсем не похож на предыдущий.

Этот был намного хуже.

Ее тело тянуло во все стороны одновременно с такой силой, что, как ей казалось, ее вот-вот разорвет пополам. Не было ни верха, ни низа, ни пространства, ни времени. Только свет, такой зеленый, такой яркий, и притяжение, и толчок. Она хотела закричать, но не было голоса. Она хотела дышать, но не было воздуха. Она хотела жить, но не было жизни.

Одно ничто. Она плыла, потерянная. Она не чувствовала Зорики в своих объятиях и не могла схватить Анаму за руку. Не было ни земли, ни потолка, ни пространства. Только свет. Зеленый свет. Зовущий издалека. В ней. Вокруг нее. Ослепляющий. Удушающий. Я умираю. Это смерть. Милостивые Боги, позаботьтесь о Зорике.

О, Зорика. Извини

.

Затем свет погас. И снова стало темно. Тиннстра лежала на холодном каменном полу, пытаясь дышать, пытаясь думать. Ее желудок скрутило, и ее вырвало на землю. Она слышала, как неподалеку плачет Зорика, но ничего не могла разглядеть. Она замахала руками, пытаясь ее нащупать, найти, но нашла только камень. Милостивые Боги, нет.

— Зорика! — крикнула она в темноту, сглотнув сухим горлом.

— Тинн? Где ты? — Голос ребенка звучал прерывисто, с нотками страха.

— Я здесь. Держись, я иду. — Зрение Тиннстры возвращалось, пятна света и тьмы, очертания, которые, должно быть, были чем-то другим. Она направилась к ним, ползая на трясущихся руках и коленях, сплевывая блевотину и смаргивая слезы. — Я здесь.

А потом они снова были вместе. Тиннстра и Зорика обняли друг друга, чувствуя себя мертвыми, но очень живые. По крайней мере, это было уже что-то. Но где они находились? Казалось, они все еще были в той же комнате, но там, где была ярость, царила тишина. Эгрилы не пытались выбить дверь. Они в безопасности?

— Майза? Анама?

— Мы здесь, — сказала шулка таким же потрясенным голосом. — Анама без сознания, но она жива.

Тиннстре пришлось заставить свои легкие работать. В конце концов, она смогла выдохнуть несколько слов:

— Но где мы?