Надежда Феникса

— Вы прекрасны, ларэй, — произнес он. Хотя мог бы и не говорить: его глаза разогрелись от силы феникса или от какой–то другой магии, и смотрел брат императора на меня так, как мужчина смотрит на очень понравившуюся ему женщину. Словно почувствовав мой вопросительный взгляд, Виорган отпустил мои пальцы, чуть отступил. — Решил проводить вас на завтрак, к вашей семье.

«Мы подумали, и я решил», — это, видимо, у них семейное. А еще семейное смотреть на меня так, что в комнате становится жарко. Еще немного, и я решу, что местные фениксы до меня вообще не знали женщин. Или все дело в том, что я — алая сирин? Нужно как можно скорее разобраться с этим вопросом. Как же не хватает знаний по миру, в котором я оказалась! Мне срочно нужен местный антифениксовый ликбез, а пока…

— Ведите, — согласилась я.

Пока же Виорган предложил мне руку, и я положила ладонь на сгиб его локтя. Шелк рубашки под пальцами показался обжигающе–горячим. Или это он обжигающе–горячий?

— Как прошла ваша первая ночь в новом мире? — поинтересовался мужчина, открывая передо мной дверь.

— Волшебно. Я спала, как убитая.

— Как убитая?

— Это такое выражение из нашего мира, — поспешила заверить его. — Никто меня убивать не собирался.

Он снова рассмеялся, и я снова отметила, какой приятный у него смех. Почему–то представить себе смеющимся императора мне не удавалось вообще, а вот его брат улыбаться не просто умел, но, кажется, еще и любил.

— У вас чудесная сестра. И бабушка, — отсмеявшись, произнес он. — Сразу видно, что вы семья.

Интересно, это комплимент сейчас был или характеристика?

— Ваша вторая сестра наверняка тоже чудесная, ларэй, я буду счастлив с ней познакомиться. Как только она придет в себя.

На этом моменте я скисла, как деревенское молоко оставленное нерадивой хозяйкой на солнышке. Нет, разумеется, то что Вера придет в себя — это чудесно, но вот цена этих чудес…

— Расскажите мне об алых сирин. Или о фениксах, — попыталась зайти с другой стороны. — Как так случилось, что алые сирин прервали свой род? И почему самому императору нужна моя помощь?

— Я не могу разглашать такую информацию, ларэй. — Серо–голубые глаза Виоргана сверкнули искрами, словно лед обманчиво разогревался на зимнем солнце. — Все, что вы хотите узнать, вы можете спросить у моего брата.

— Я вчера спросила, — правда, не совсем то и не совсем так, — и он обещал, что мне предоставят всю информацию.

— Если обещал — значит, обязательно предоставят, — произнес Виорган. — Мой брат из тех, кто всегда держит свое слово.

Он это так уверенно произнес, что его уверенность передалась мне. Понимаю, что у политических лидеров и братьев политических лидеров сто процентов внутри заложен какой–то переключатель, при нажатии на который им безоговорочно веришь, но… это было нечто более глубокое. На уровне чувств. Поэтому переспрашивать я не стала. Поэтому, а еще потому что мы снова вышли на тот прекрасный арочный балкон.

Сейчас море было залито только–только взошедшим солнцем, а точнее, только–только взошедшими солнцами, водная гладь блестела, раскаляясь вместе с набиравшим силу летним днем. Почему летним? Потому что только летом может быть так тепло, только летом может так быстро отступать прохлада, скрываясь в звенящем от зное воздухе.

— Здесь очень красиво, — произнесла я.

Произнесла от души, или от сердца? По крайней мере, в сердце точно что–то почувствовала, будто от него разошлись горячие теплые волны, и… рука Виоргана под моей дрогнула, он даже споткнулся, а потом посмотрел мне в глаза и хрипло произнес:

— Пожалуй, нам лучше поторопиться.

Вот и что это такое только что было?

Выяснить, правда, мне не позволили: брат Феникса так ускорился, что я чудом не летела за ним на парусах платья, два поворота — и вот мы уже на овальном балкончике, где в лучших традициях итальянских курортов накрыт стол на троих. Два стула уже были заняты бабушкой и Любой, чуть поодаль стояли слуги, готовые подавать нам еду по первому зову.

— Чудесного завтрака, ларэй, — уже более спокойно произнес мужчина, проводив меня до стола и отодвинув стул.

Люба присвистнула, но под строгим взглядом бабушки тут же сделала вид, что рассматривает виды.

Впрочем, стоило Виоргану отойти, как я подалась вперед:

— Ба! Что ты обо всем этом знаешь?

— О чем именно? — уточнила бабуля, проследив, как выходит брат императора.

Здесь определенно творилось что–то странное, потому что моя бабуля, которая в свои восемьдесят пять сейчас выглядела от силы на пятьдесят, а то и сорок, вызывала у меня не меньше вопросов, чем вся история алых сирин и фениксов, вместе взятых.

— Как — о чем?! Об этом, — я обвела руками все сущее.

Все сущее, к слову, тоже было великолепным. С этого балкончика моря не было видно, зато было видно парк. Густые высокие деревья, некоторые украшенные цветами, благоухающие, как южные ночи в июне. Доносящиеся ароматы и свежий воздух кружили голову. Буквально. Я только сейчас обратила внимание, что воздух здесь прозрачный, кристально чистый, без каких–либо посторонних примесей в виде бензина, заводских выбросов и прочей прелести.